Оскар Ремез - Четверка в четверти

— Одним словом, статья получилась.

Ребята не стали с ним спорить, а стали разбирать письма.

Одно было с Камчатки, два — из Алма-Аты, четыре — с Урала и много-много из Москвы.

— Ого! — обрадовался Фигурный Пряник. Он не очень любил отвечать на письма, но ему страшно нравилось их читать. Он прочитывал их целиком вместе с обратным адресом и почтовым штемпелем.

А Миронов, который никак не мог успокоиться после своей четверки по географии предложил вывесить в классе большую географическую карту Советского Союза, на которой звездочкой обозначать города, с которыми шестой «В» состоит в переписке.

Толя Зайцев тут же взялся электрифицировать такую карту, чтобы звездочки когда нужно загорались.

Но тут выяснилось, что если вывешивать карту, то это должна быть карта всего полушария, потому что Светлицын вынул из кармана письмо из города Пловдива, от пионеров Болгарии.

Пионеры Болгарии просили выслать фотокарточку Пенкина для их пионерской комнаты и предлагали дружить и переписываться с шестым классом «Б».

Светлицын предложил ответить через газету.

Но тут все до того дружно запротестовали, что Светлицын взял назад свое предложение и даже, кажется, чуть-чуть обиделся.

Он думал, наверно, что его не так встретят.

Он ожидал, наверно, что ему будут аплодировать за его статью и за эти письма.

А встретили его довольно-таки хмуро.

А вообще-то ему даже повезло, что его так встретили. Могли бы встретить и похуже.

Он ведь не знал, чего стоила шестому «В» его статья в газете!

Светлицын расстроился, оставил на столе письма, попрощался и ушел.

Конечно, шестой «В» оказался таким точно, как он и написал о нем — очень хорошим, передовым классом, с партами, выкрашенными в разные цвета, со свежей стенгазетой, с отличной успеваемостью, все было так, как он написал, и все-таки ребята шестого «В» его разочаровали.

«Жаль, Пенкина не было. Пенкин — это, конечно, душа класса».

Так думал Светлицын, шагая домой в то время, когда над шестым «В» блистали молнии и грохотал гром.

Гроза, наконец, разразилась.

— Ну, так вот что, — сказала Оля Замошина, едва Светлицын скрылся за дверью. — Я заявляю категорически — надо кончать с этим делом! Я молчала и честно исполняла все, что мне поручали. Для меня воля отрядного большинства — закон. Пионер не имеет права нарушить волю своего отряда. Пусть он сам будет даже против. Я пересмотрела все уставы, все правила юных пионеров и подчинилась воле отряда. Но поймите, так больше продолжаться не может! Дело принимает международный оборот! Как мы посмотрим в лицо пионерам Европы? На нас равняются другие страны! На наш класс! А мы…

— А что плохого? — вяло огрызнулся Корягин. — Класс вышел на первое место…

— По вранью, — добавил Щукин.

— Перестань острить! — одернула его Кудрявцева. Она сидела и писала, но было видно, что и она держится из последних сил.

— Словом, предупреждаю — в понедельник я заявляю обо всем Нине Григорьевне. И на совете дружины, — продолжала Оля. — И пусть делают, что полагается в таких случаях!

— В армии такое дело, знаете, как называется? — спросил Андреев. — Мне брат рассказывал — в армии такое дело называется ЧП. Подразделение расформировать могут за такое дело в армии!

— Ну и правильно. И пусть нас расформируют, если мы дошли до такого!

— И тебе не жалко! — тихо и грустно заговорил Корягин. — Ведь никогда еще у нас так не было — вот сидим мы все вместе, и цель у нас общая, и один у всех интерес…

— Как бы половчее соврать, — вставил Щукин.

— Дурак! — окрысилась Кудрявцева.

— Главное, что Пенкину мы этим только вред приносим, — запричитала Шамрочка. — Кто знает, где он? Мы же его никак разыскать не можем. Это же факт! Может быть, он давно под трамвай попал? Или под автобус!

— Не попал ни под трамвай, ни под автобус, ни под машину, — вдруг спокойно сказала Кудрявцева.

— А ты почему знаешь? — заинтересовался Прудков.

— Я была в милиции. Наводила справки. Ни в какую катастрофу Пенкин не попадал.

Прудков ехидно улыбнулся.

— Значит, в другой город уехал, — вздохнула Шамрочка.

— Пять часов сорок пять минут, — сообщил Андрюша Миронов.

Все так закричали на него, как будто он один, Миронов, со своими новенькими часами «Юность» и был виноват во всех несчастьях шестого «В» класса.

— Давайте, ребята, это дело кончать, — когда все вдоволь накричались, снова предложила Оля.

Обычно Оле все дружно возражали. Теперь же если и возражали — то вяло, невсерьез. Все понимали, что дело зашло слишком далеко и конца ему не видно. И второе звено тоже понимало. Надо было все рассказать Нине Григорьевне!

Встала Кудрявцева и обратилась к своему звену:

— Давайте ставить на голосование. Кто за то, чтобы в понедельник рассказать Нине Григорьевне.

Руки поднялись.

— А ты чего, Ильин?

— Я — воздерживаюсь.

Только Корягин и Кудрявцева голосовали против.

— Ну вот и все, доострились, — мрачно сказал Зайцев. — Подсчитали — прослезились.

— А что делать с письмами? — спросил Ягодкин.

— Оставить до понедельника, — предложил Зайцев.

— Шесть часов ровно, — не удержался Миронов.

Но никто не обратил на него внимания. Не до того было. Мрачные расходились ребята, и даже то, что сегодня и завтра не надо было готовить уроки, — никого не радовало.

— Так было хорошо, так интересно, — вдруг ни с того ни с сего сказал проштрафившийся Щукин.

— Все хорошее надо сохранить… — завелась было Оля.

Но ее никто не слушал.

— Ладно, помолчи! — сказал Корягин.

Так все молча и разошлись по домам.

«…Уже целую неделю жил Генрих в хижине гостеприимного Миронэ. Миронэ состоял некогда на государственной службе в почтовом ведомстве, но теперь, по старости, оставил ее и поселился в уединении вместе со старой и верной своей спутницей и женой Бертой. Они-то и предложили гонимому судьбою и людьми Генриху кров и сытную пищу. Но не в правилах благородного Генриха злоупотреблять гостеприимством, пусть и искренним!

План его был прост. В провинции Сызранэ на реке Волье жил дядя Генриха — простодушный рыбак. К нему-то и задумал направить свои стопы племянник, дабы там поступить в колледж и продолжить свое образование.

Для того, чтобы осуществить этот дерзкий план, потребны были добрые лошади, хорошая экипировка, надежное оружие. Увы, следовало добыть денег. Но где и как?

По счастью, в то самое время, о котором ведем мы речь, появились у бедного Генриха верные друзья.

Это были смельчаки, которые так же, как и он, перестали посещать свои колледжи вследствие различных неурядиц.

Обычно, они собирались все вместе ранним утром и отправлялись в ближайшие залы, где демонстрировались рыцарские дневные турниры. Нередко они смотрели подряд два, а то и три (тут зачеркнуто какое-то слово) турнира. А потом, собравшись у большого каштана в городском парке, делились впечатлениями, рассказывали друг другу о том, что видели или читали.