Луиза Олкотт - Юность Розы

— Благодарю вас. Мне так хотелось прочесть что-нибудь хорошее, а судя по тому, что я уже прочла, это именно то, что нужно. Только тетя Джесси может подумать, что я задираю нос, когда увидит, что я читаю Эмерсона [38] Ралф Уолдо Эмерсон (1803–1882) — американский философ, эссеист, поэт. Родоначальник трансцендентализма, развивал идеи романтиков о нравственном самосовершенствовании. .

— Но почему? Эмерсон заставил задуматься многих мужчин и женщин нынешнего века. Не сомневайтесь, берите книгу и следуйте его совету:

— Я попробую, — ответила Роза ласково, чувствуя, что Мэк сам очень быстро продвигался по этому пути.

В эту минуту раздался чей-то возглас: «Привет!», и, оглянувшись, они увидели Джеми, одетого в полотняный костюм, с кульком конфет в одной руке, с крючками для удочки — в другой. Шляпа у него была лихо заломлена на затылок, глаза лукаво блестели, а весь нос был усыпан бесчисленными веснушками.

— Как поживаешь, дружище? — спросил Мэк, кивая ему.

— Помаленьку. Хорошо, что это ты, а не Арчи. Он в последнее время стал ужасным занудой. Откуда ты взялся? Зачем к нам? Надолго? Хочешь конфету? Очень вкусная!

Джеми сыпал вопросами, подходя к Мэку, протянул руку, как взрослый, и уселся подле своего долговязого двоюродного братца, добродушно предлагая всем свои сладости.

— Пришли письма? — спросила Роза, отказываясь от угощения.

— Множество; но я забыл принести, мне было некогда. Миссис Аткинсон сказала, что кто-то приехал, вот я и побежал сразу сюда, — с набитым ртом пояснял Джеми, растянувшись на земле и положив голову на ноги Мэка.

— Я схожу за письмами, почитаем вместе свежие новости, — и Роза направилась в сторону дома.

— Из девушек она больше всех на что-то годится, — заметил Джеми, думая, что Мэку будет приятно это услышать.

— Я бы тоже так думал, если бы она бегала по моим поручениям, лентяй ты эдакий, — ответил Мэк, глядя, как кузина уходит по зеленому склону. Было что-то притягательное в ее стройной фигуре, в простом белом платье с черным пояском, в волнистых волосах, собранных высоко на затылке, и даже в небольшом черном банте.

«Она была бы прекрасной моделью для прерафаэлитов [39] Прерафаэлиты (дословно «до Рафаэля») — направление в английской поэзии и живописи второй половины XIX века. Их художественным идеалом стали мастера Раннего Возрождения — Перуджино, Фра Анджелико, Джованни Беллини. . Такая свежая, особенно после всех этих безвкусных созданий в гостиницах», — думал он, когда она скрылась за калиткой сада.

— Да, Роза меня очень любит, да и я бываю к ней добр, если у меня есть время, — продолжал тем временем Джеми. — Один раз я всадил в ногу рыболовный крючок и позволил ей вытащить его перочинным ножичком, представляешь, какая это была боль? Но я не пикнул, и Роза сказала, что я храбрый мальчик. Потом я заплыл на необитаемый остров, знаешь, посреди пруда, а лодка сама отошла от берега. Я там пробыл больше часа, и никто меня не хватился. Одна Роза догадалась, где я, и стала звать с берега, чтобы я переплыл обратно. Конечно, это недалеко, но там вода ужас до чего холодная, я этого терпеть не могу. Но я все-таки поплыл, правда, у меня ногу судорогой свело, так что Роза вытаскивала меня из воды на берег. Мы промокли до нитки, так что не могли без смеха смотреть друг на друга, и судорога сама прошла. А правильно я сделал, что послушался ее?

— Она еще и ныряла за таким шалопаем? Я смотрю, ты совсем сел ей на голову! Завтра же заберу тебя домой, — Мэк повалил мальчишку и начал катать его по сену, чем привел Дульче в совершенный восторг.

Когда Роза вернулась, неся холодное молоко, хлеб и письма, поклонник Эмерсона сидел на дереве и бросал в Джеми зелеными яблоками. Мальчишка бегал под яблоней, тщетно пытаясь отстреливаться. Веселая возня окончилась лишь с приходом тети Джесси, и остаток дня прошел в болтовне о семейных делах.

На другой день рано утром Мэк собрался уходить, и Роза вышла проводить его до старой церкви.

— Неужели вы всю дорогу пройдете пешком? — спросила она, когда они шли по свежей утренней росе.

— Да ведь тут всего двадцать миль, а затем я найму повозку и понесусь к своим занятиям, — ответил он, сорвав для нее лист папоротника.

— Вы никогда не чувствуете себя одиноким?

— Никогда. Вы же помните, со мной всегда мои лучшие друзья, — и он хлопнул себя по карману, из которого торчал том Торо.

— Боюсь, что лучшего из них вы оставили здесь, — Роза намекала на книгу, которую кузен одолжил ей накануне.

— Я очень рад, что могу с вами поделиться. У меня здесь многое из него осталось, вы скоро это увидите, — ответил он, ударив себя по лбу.

— Надеюсь, что это чтение будет мне так же полезно, как и вам. Я пока всего лишь счастлива, а вы так умны и добры, что мне хочется стать такой же.

— Читайте, вникайте, а потом обязательно напишите, что вы об этом думаете, хорошо? — сказал Мэк, когда они остановились на перекрестке.

— Хорошо, только вы отвечайте мне. Будет ли у вас на это время, при ваших серьезных занятиях? Поэзия, то есть я хотела сказать медицина, так увлекательна, — ответила Роза лукаво. В эту минуту, когда тень от листьев падала на его красивый лоб, она вспомнила их болтовню у старой яблони и подумала, что он совсем не похож на доктора медицины.

— Я найду время.

— Прощайте, Мильтон!

— Прощайте, Сабрина!

Роза читала и вникала — весь месяц, проведенный в такой хорошей компании, стал незабываемым; книга щедро делилась с девушкой своей мудростью, красотой и правдой. Вполне естественно, что молодого человека больше привлекали главы «Героизм» и «Самообладание», а девушка предпочитала «Любовь» и «Дружбу». В уединении, наслаждаясь солнечным светом и тишиной, она перечитывала по нескольку раз эти стихи в прозе и изливала свои впечатления в письмах, которые летали между адресатами с завидной регулярностью.

Роза так наслаждалась перепиской с Мэком, что очень сожалела, когда в сентябре, после возвращения домой, она прекратилась. Мэк писал лучше, чем говорил, хотя и говорил замечательно хорошо, если хотел. Но она не успела выразить ни удовольствия, ни сожаления, потому что большая перемена во внешности Мэка заставила ее забыть обо всем остальном. По какой-то неведомой прихоти кузен постригся и сбрил бороду, и когда явился поздравить Розу с приездом, она едва узнала его. Густые волосы были аккуратно расчесаны, правильный рот и красивый подбородок открыты, это придало его лицу совершенно новое выражение.

— Вы решили подражать Китсу? — она не могла разобраться, нравится ли ей перемена в кузене или нет.