Владислав Крапивин - Переулок капитана Лухманова

— Не помнит. Она вообще мало что помнит: возраст уже… А не все ли равно, какая фамилия?

— Вдруг Холмогоровы? Мать Лухманова, Надежда Александровна, была замужем за инженером Михаилом Холмогоровым, купеческим сыном, и несколько лет жила здесь…

— Но ведь это было совсем в другое время, — заспорил Мак. — Не в девятьсот третьем году, а гораздо раньше. — Ты сам рассказывал.

— Да, но когда уехала, здесь остался ее сын, брат капитана. Сводный… И, говорят, они не забывали друг друга, любили… Дмитрий Афанасьевич мог прислать брату кораблик в подарок… Инженер Холмогоров строил в этих краях железные дороги, заботился о развитии страны, как когда-то Петр Первый. Может быть, брат и подарил ему ботик в память о таких вот героических делах…

— Наверно, так и есть! — подпрыгнул Мак.

В ушах зазвенела «приключенческая» музыка. Вроде как в кино о детях капитана Гранта.

— А могло быть иначе, — продолжал Мир (он уже обрел привычный, слегка «лекционный» тон). — Капитан однажды подарил кораблик своей маме, писательнице Лухмановой. Она во время Русско-японской войны — это когда Порт-Артур и Цусима — была там на фронте сестрой милосердия и корреспондентом. Потом приехала в Ялту, там заболела и скоропостижно умерла. Дмитрий Афанасьевич даже не успел приехать попрощаться, опоздал на несколько дней. Но все же приехал. И другие родственники, наверно, приезжали. И Михаил Холмогоров, наверно, тоже… Может, он тогда взял кораблик и увез с собой… Если, конечно, эта модель по правде принадлежала Лухманову…

— Давайте думать, будто это и по правде так, — снова предложила Маша. — Ведь то, что это не так, все равно никто не докажет!

— Да… но все-таки жаль, что мало фактов, — скучновато заметил Мир. — Если бы что-то еще…

Мак досадливо поморщился. В душе. «Мало ему фактов! Радовался бы, что судьба подбросила такой подарок. Будто морским ветром дохнуло издалека…»

А Мир вдруг встряхнулся:

— Послушайте, народ! А вы хорошо осмотрели ботик? Может, есть на нем еще какие-то значки или надписи?

— Ничего больше нет, — недовольно откликнулся Мак. — Мы же не слепые…

— А под правым шверцем посмотрели?

— Ой!.. — Мак хлопнул себя по лбу.

И Маша сказала «ой!». И принялась распутывать шверцевый фал на крохотной такелажной утке.

И полукруглый щиток — в точности, как его левый собрат, — скользнул вниз.

Надпись была. Но мелкая, неразличимая.

— Лупу… — выдохнул Мир.

Мак бросился к полке с инструментами, опрокинул стул, вернулся с выпуклым стеклом на длинной рукоятке. Линза увеличила, сделала четкими буковки, нацарапанные иглой или тонким шилом:

ПЕТРОВСКЪ

— Ну вот, — выговорил Мир тоном очень довольного человека. Как ученый, свершивший долгожданное открытие. — Теперь другое дело. Теперь совершенно другое дело. Верно, Мак?

Мак мигал. По правде говоря, не понимал, почему «другое дело».

— Балда! — с удовольствием разъяснил брат. — Разве ты забыл, что капитан Лухманов служил в начале прошлого века помощником командира порта в Петровске? Это на Каспии, нынешняя Махачкала! Он же пишет про это в своей «Жизни моряка»!

— Ой, да! Я читал, но забыл!..

— Мальчишки! Значит, это по правде? Значит, открытие?! — возликовала Маша.

«Еще немного — и она расцелует Мира», — мелькнула у Мака ревнивая мысль.

Мир не дал свершиться такому событию. Резко встал.

— Это значит, что надо идти к вашему Дядюшке Лиру. Может быть, он знает больше нас…

Телефон Константина Петровича не ответил, но решили, что это не беда. Скорее всего, у Дядюшки Лира закончились деньги на мобильнике или скис аккумулятор. Откладывать визит не хотелось: всех подгоняла радость открытия, даже серьезного Мира.

Поднялись на второй этаж, позвонили. Старый актер отворил не сразу. И похоже, что он не очень обрадовался гостям. Однако скрыл недовольство:

— О-о, какой приятный визит!.. Я, признаться, никого не ждал, даже отключил телефон, чтобы он не отвлекал меня от сумрачных размышлений о несовершенстве мира… и о больной ноге, в которой опять расцвел застарелый ревматизм. Но наплевать на ногу, раз в гостях у меня цветущая юность… Это, если не ошибаюсь, Мирослав Рощин?

— Это я, — скромно согласился Мир. — Константин Петрович, мы бы не стали вас беспокоить, но тут такое неожиданное дело. Вам, наверно, будет интересно…

Без лишних слов они открыли потрепанный чемодан и водрузили на стол модель. На то место, где вчера стоял самовар.

— А-а! Понимаю, понимаю! То самое судно, из-за которого разгорелись вчерашние события! Чудесная вещь!.. — Дядюшка Лир нацепил старомодные круглые очки. — Произведение искусства…

— Не просто произведение! — сунулся вперед Мак. — Смотрите! — И он откинул на бортах ботика шверцы.

Потом было много разговоров, догадок, споров и фантазий «в духе Стивенсона и Сальгари», как выразился Константин Петрович. Правда, сам он говорил немного, больше слушал все эти фантазии.

— Ну пусть мало что известно, но ведь похоже, что кораблик был у Лухманова! — «надавила» на старика Маша. — Наверно, капитан в Петровске заказал кораблик у какого-то мастера для своей коллекции, а потом начались всякие приключения…

Дядюшка Лир покивал:

— Возможно, что и так… Но, скорее всего, не так…

— А как? — разом огорчились его гости.

— Думаю, друзья мои, что все гораздо интереснее. Уверен в этом… Дмитрий Афанасьевич не заказывал кораблик мастеру, а сделал его сам.

— Ух ты!.. — выдохнул Мак.

Мир и Маша удивленно молчали. Трудно поверить, что знаменитый капитан мастерил модели. Он бороздил океаны. До игрушек ли ему было?.. Ну, если, скажем, на старости лет, когда все плавания позади, — это можно понять. Но в начале прошлого века был капитан в цветущем возрасте… Это наконец и высказал Мак, поглядывая на брата. Мир молчал, но, кажется, был согласен.

А Дядюшка Лир не был согласен.

— Вы, друзья, многого не знаете. Капитан был прекрасным судомоделистом. И сейчас я предъявлю вам доказательства…

Константин Петрович грузно выбрался из-за стола и удалился в другую комнату. Все ждали, что он вернется с еще одним корабликом, но Дядюшка Лир, шагнув к столу, выложил перед гостями узкую книгу. На переплете было косо оттиснуто название — какое, не разберешь. Дядюшка Лир торжественно отогнул переплет, и с титульного листа словно брызнула соленой водой витиеватая диагональная надпись:

МОРСКIЕ РАЗСКАЗЫ

Вверху было мелко обозначено имя автора: ДМИТРIЙ ЛУХМАНОВЪ

— Великий бог морей!.. — выдохнул Мир.

Пониже имени тянулись мелкие рукописные строчки.