Мария Бершадская - Семь с половиной крокодильских улыбок

– Жень, ты что не спишь?

Мама открыла дверь. И вместе с жёлтым светом в пустой коридор выплеснулась любимая мамина музыка, и тепло её комнаты, и запах чая с мятой.

И я заорала – на весь космос:

– Мама! Возьми меня на ручки!

Я даже не думала, даже не собиралась её об этом просить. Честное слово!

Это получилось как-то само собой…

Мама выключила музыку и села на диван. Я устроилась у неё на коленях.

Мне хотелось стать совсем крошечной.

Как точка. Как прошлогодний каштан, который мама носит в кармане.

– Ты моя большая маленькая дочка, – тихо сказала мама.

Я попробовала положить голову ей на плечо, но у меня ничего не получилось. Моя голова была слишком высоко – никак не дотянешься до мамы.

– Мам, я не хочу ходить в школу.

– Почему?

Я не могла объяснить. Искала слова, перебирала их, как разноцветные бусины… Все они были не те. А мне так хотелось, чтоб мама меня поняла!

– Мне там не нравится. Понимаешь, мне школа… мала.

– А ты подожди немножко, – улыбнулась мама. – Вот привыкнешь – и школа твоя подрастёт.

Её пальцы пробежали вверх по моей руке – как будто маленький человечек. Раньше мы так часто играли.

– И не стоит расстраиваться из-за всякой ерунды.

Мне нравится, что мама никогда не унывает. С ней весело. Но сейчас… она меня не слышала. Просто отбросила мои слова. Как будто мы играли в «горячую картошку» и это был мяч, который нужно скорее отбить.

Я встала.

Я ведь понимаю – маме неудобно держать меня на коленях так долго.

На спинке стула висела моя матроска. Пятно от мороженого мама уже застирала и дырку зашила – так, что стало совсем незаметно.

Теперь для моего платья этого дня как будто и не было.

Дорога в школу была как река. Обгоняя друг друга, неслись первоклашки. Спокойно шли пятиклассники. Старшеклассники вообще никуда не торопились.

Я шагала так медленно, что отстала даже от Аньки.

– Здравствуйте, Маргарита Романовна, здравствуйте, Маргарина Кармановна, здра…

Нас обогнали две старшеклассницы. Они шли, цокая каблуками, помахивая блестящими сумками. А потом обернулись, уставились на меня и на Аньку, захихикали.

– Ну и чучело! – голос был противным и тонким.

Я сразу поняла, что Аня тоже это услышала.

Сегодня она победила маму и пошла в школу в своих любимых дырявых джинсах, папиной белой рубашке и чёрном галстуке.

По-моему, она в сто раз красивее, чем эти цирковые лошади.

А может… может, они сказали это обо мне?

– Слушай, я побегу, ладно? – затараторила вдруг Аня. – Я забыла: сегодня наш класс дежурит.

Я даже ответить не успела – её уже не было.

А вдруг она убежала из-за меня? Просто не хочет, чтоб нас видели рядом.

Я остановилась. Потрогала языком дырку от зуба.

Кажется, где-то внутри меня тоже получилась дырка.

Все пошли по лестнице вверх. А я повернула вниз.

Тёмный закуток. Над головой – острые углы ступенек. Ржавая дверь с таинственной надписью «Склад».

Отличное место, чтобы спрятаться.

Если я просижу тут весь день, меня ТОЧНО выгонят из школы. Недели на две. А если повезёт – на целый месяц…

Я села на пол.

В моём углу было тихо и холодно, как будто меня проглотило какое-то старое и пыльное чудовище. Всё-таки прогуливать уроки ужасно скучно!

Я почти заснула. И вдруг меня разбудил чей-то звонкий голос:

– Эй! Ты от кого тут прячешься?

Я открыла глаза. И увидела огромную оранжевую кастрюлю.

– Что, совсем всё фигово?

Мама считает, что так говорить некрасиво. Она всегда нам с Анькой про это напоминает.

Но не могла же я сказать это оранжевой кастрюле!

И потом… Вот она сразу всё поняла – не то что родная сестра!

– Ага… – я хлюпнула носом. Не хватало ещё разреветься.

Вдруг из-за кастрюли выглянула девушка. Она была такой маленькой, что я даже не заметила её в темноте.

– Слу-у-ушай, – заулыбалась девушка. – Это же ты меня спасла!

– Я никого не спасала. Вы кто?

– Я Катя Булкина. Ну-ка, вставай. Как раз ТЫ мне и нужна.

– Как это?

– Так это. Кастрюлю вместе дотащим – это раз. И поможешь сметанники съесть – это два. А то у меня десять штук подгорело. Я их видеть уже не могу!

Окно на кухне было открыто, но всё равно там здорово пахло гарью. Сметанники были очень вкусными, а чёрную корочку мы отковыряли.

– Ты меня правда спасла! – сказала Катя с набитым ртом. – Я ж на повара училась. Вот меня к вам в столовую и отправили. А я суп пересолила. Нечаянно. Всё, думаю, попробует директор мой суп – точно выгонит. А тут твой мячик – БА-А-А-БАХ! Представляешь, как мне повезло!

Мы складывали картофелины в новую оранжевую кастрюлю.

– Главное, чтоб не подгорела, – вздохнула Катя. – Я всякие супы и котлеты делать не люблю. Скучно. А по булочкам у меня всегда пятёрки были.

Кажется, мы одновременно посмотрели на блюдо с почерневшими сметанниками.

– Ну, эти я передержала, – вздохнула Катя. – Нечаянно… Как на кухню идти, запомнила?

Я кивнула.

– Ты на переменках заходи. А то я, кроме тебя, тут никого не знаю.

– Зайду.

И мне сразу захотелось приходить к ней на переменках.

Наверное, подействовали Катины сметанники: в животе у меня стало тяжелее, а вот на душе – легче.

Катя улыбнулась. Она была похожа на булочку – с круглыми ямочками на щеках, как будто от выпавших изюминок.

Я слышала, как прозвенел звонок. Школа наполнилась криками – и опять стало тихо.

Наверное, сейчас в первом «Б» пишут цифры. Несколько рядов единиц и нулей.

Жалко, что нельзя учиться у Кати на кухне.

Одну задачку мы с ней уже решили.

Я уже знаю ответ. А вы?

Я снова сидела под лестницей, рядом с дверью, на которой было написано «Склад».

Вот бы уснуть, крепко-крепко, а проснуться, когда уроки уже закончатся.