Наталья Долинина - Мы с Серёжкой близнецы

Значит, они совершенно в другом подвале были!

— Ну вот, пожалуйста! — говорит мама.

А Бубнов Серёжку отодвинул — и к тётеньке:

— Это на меня надо акт составить. Это я придумал. И мы не обливали, а стреляли. И не во всех людей, а только в шпионов.

Тут все взрослые засмеялись, а папа говорит:

— Помешались на шпионах. Да откуда вы узнали, что это шпион?

— Мы по ногам смотрели, — объясняет Серёжка. — У кого ботинки заграничные и носки в полосочку.

Всё-таки тётенька велела папе подписать акт и ушла. А папа стал с Серёжкой и Бубновым разговаривать. Мы с Галей давно посуду вымыли, сидим в уголке, а папа всё им говорит чего-то, говорит… И вдруг Бубнов ему:

— А что вы от меня хотите? Это, может, ваш Серёжка соображает, а я разве могу соображать?

Папа очень удивился.

— Почему же ты соображать не можешь?

— Потому что у вашего Серёжки есть папа, у меня никакого папы нету. И маме со мной некогда. Она с утра как уйдёт — так я и остаюсь безнадзорный.

— Кто тебе сказал, что ты безнадзорный?

— Кто да кто… Люди говорят. Рот не заткнёшь. Был бы у нас папа хоть где-нибудь далеко — другое дело. А наш папа, наверное, подлец.

Галя меня толкает, а мне самой слушать стыдно и страшно. И про Галю думаю: ей-то не очень это всё приятно. Видно, Бубнов слишком расстроился, если такое говорит. И папа, я чувствую, не знает, что ему ответить. Но потом всё-таки сказал:

— Смотри, как ты здорово во всём разбираешься! Люди говорят, рот не заткнёшь! Да ещё и подлец! А может, твой отец — самый лучший на свете человек, а?

— Ну, как же? Он бы тогда здесь был.

— А может, его в живых нет. Он, может, герой — людей спасал и сам погиб. Откуда ты знаешь? Он небось не стал бы без разбору людей водой обливать.

Бубнов замолчал чего-то. И папа молчит.

— Папа! — говорит Серёжка. — Мы, знаешь, ещё карбиду достали. Хотели опыт сделать, но не получается.

— Ну, давайте сделаем, — говорит папа. — Где у вас карбид? Несите сюда. Сейчас подумаем.

Серёжка с Бубновым убежали, а мы с Галей гулять пошли.

Галя спрашивает:

— Ты Бубнова маму видала?

— Нет. А ты?

— Я видела. Она старая. Но хорошая, вот честное слово. Она его любит как, Сашку! Только ей некогда. И ещё она всегда плачет.

— А Бубнов по своему папе скучает?

— Нет. Он ведь его не видел.

— Галя! А ты… Скучаешь?

— Очень. Он ко мне приходит. У меня знаешь какой папа! Я его люблю. Только он редко приходит — в неделю раз. Когда мамы нет дома.

Как же это так? Папа от неё ушёл, а она его любит? И скучает. А Бубнов совсем своего папу не знает… Он, может, правда погиб…

— Галя!

— Что?

— Ты поэтому с Сашкой Бубновым подружилась, да? Потому что он тоже без папы живёт?

— Не знаю. Он меня раньше дразнил, а теперь не дразнит. С ним весело, с Бубновым.

— И он совсем не хулиган.

— Кто это сказал, что наш Бубнов хулиган?

— Мишки Кузнецова мама Марии Тимофеевне говорила.

— Что она знает, Мишки Кузнецова мама? Что она понимает про хулиганов! А Мария Тимофеевна что?

— А она: у этого ребёнка, говорит, обстоятельства…

— Это она правильно, Маша… ты только никому не говори. Нас с ним знаешь как дразнили: жених и невеста.

— Ну да?

— Честное слово. Я даже плакала. А Саша говорит: плюнь на дураков. Я и плюнула.

— А они?

— А они больше не дразнят.

А мы-то с Серёжкой ничего не знали!

На улице так тепло — скоро Первое мая. И мне разрешили в носках. А Гале — нет, не позволяют. Ей теперь совсем уж ничего не позволяют, потому что мама всё время за неё боится — как бы не заболела, да как бы не простудилась. Но мы не очень-то огорчаемся: Галя как выйдет из дому, сразу закатывает свои чулки — и пожалуйста!

Сегодня мы без Гали и без Бубнова. Мы с Серёжкой и с папой идём в гости. Потому что у дяди Игоря родилась Наташа и её как раз привезли домой. А мама не может: у неё занятия. Вечно у неё занятия!

Утром мама оставила нам денег и говорит:

— Как только вернётесь из школы, идите в магазин и купите Наташе подарок. Игрушки выберите сами, только помните, что ребёнку восемь дней, а не восемь лет.

А из вещей велела купить ползунки. Это такие штаны с чулками вместе. Ещё они почему-то называются черепашками. Вот мы сразу после школы и пошли в «Детский мир». За этими ползунками, конечно, очередь. Я встала, а Серёжка пошёл в кассу платить. Только он отошёл, слышу — шум.

— Мальчик, ты за кем?

— Вот за тётенькой.

— А где твоя мама?

— На работе.

— А с кем ты пришёл?

— С сестрой.

— Где сестра?

— В очереди стоит.

— Позови её сюда.

— Зачем?

— Какой невежливый ребёнок! Что же ты, и платить сам будешь?

— Да.

— И что же ты покупаешь?

— Ползунки.

— Кому, деточка?

— Знакомой девочке.

— Нет, вы видели! Отпускают ребёнка одного в магазин покупать детские вещи! Мальчик, а сколько лет твоей сестре?

— Восемь.

— Безобразие! Ну-ка, отойди, мальчик. Всё равно ты всё перепутаешь.

А Серёжка не отходит. И кассирша ничего, не ругается. Серёжка говорит:

— Трое ползунков. Четыре восемьдесят девять.

Кассирша выбивает, а тётка сзади:

— Деточка, кто тебе сосчитал деньги?

Серёжка, вижу, разозлился и молчит. А тётка:

— Вот дети пошли. Ну конечно, какое может быть воспитание — с малых лет по магазинам, чего только не наслушаются.

Принёс Серёжка чек и говорит мне:

— Получай сама. А то опять, как с чайником будет.

С чайником это да! Это было дело. Мама однажды легла спать, а про чайник забыла. Он и распаялся. Ну, дала она Серёжке деньги и отправила в хозяйственный на угол чайник купить. Серёжка пришёл, видит: такие же точно чайники стоят, как наш, распаянный. Он и говорит:

— Дайте, пожалуйста, вон тот зелёный чайник за два тридцать пять.

А продавщица тоже:

— Ты с кем пришёл?

— Один.

— Тогда иди домой.

— Почему?

— Не дам я тебе чайника. Может, тебе не тот нужен чайник. Может, потом твоя мама придёт. А мы товар не обмениваем.

— Так мама не придёт.

— Иди, мальчик, сказала тебе.

Мама тогда очень рассердилась и сказала продавщице:

— Что, — говорит, — за водкой, что ли, я сына послала? Где это сказано, чтобы детям чайники не продавать?

А продавщица:

— Вы, гражданка, не возмущайтесь. Так проще, когда взрослые приходят.

Серёжка теперь никак не может забыть этот чайник. И послал меня ползунки получать. А я и получила — подумаешь? Голубой, розовый и ещё жёлтый. И немножко продавщице наврала. Как будто у меня сестрёнка родилась. Ну и что же, дядя Игорь ведь говорит, что мы ему как родные дети, вот и получается правильно. И ещё мы купили погремушки — такие красивые! Попугай на кольце, и красный мишка. И резиновую утку — нажмёшь, пищит. И пока шли домой, всю дорогу гремели погремушками и пищали уткой.