Михаил Герчик - Повесть о золотой рыбке

Дядя Вася сгреб с прилавка горсть снега и прижал к губам. Договорились… Договорились не покупать у него… Кожар всех подбил…

— Чего стоите? — задыхаясь, выкрикнул дядя Вася. — Думаете, рыба больная? Неправда, здоровая рыба! Что я, последний раз сюда пришел, чтоб под собой сук рубить?! Это «профессор» вас всех подбил, а вы верите ему, дурачье. А ну, кому барбусы по сорок копеек, а скалярии — по восемьдесят. Сам в накладке останусь, а посмеюсь над вами. Кому барбусы?..

Люди заколебались, зашумели, и дядя Вася увидел, как к нему пробивается первый покупатель. Он штопором ввинчивался в толпу, сжимая в одном кулаке баночку, а в другой деньги — между пальцами в чернильных пятнышках виднелся синий уголок пятирублевой бумажки.

Юркий, курносый, в огромной заячьей шапке, съехавшей на белесые брови, мальчишка пробивал себе дорогу так отчаянно, что все вокруг покатились со смеха — воробей, ошалевший от солнца, да и только.

Наконец мальчишка выбился к прилавку и решительно протянул дяде Васе банку.

— Мне пять… Вот этих самых… полосатых… барбусов! — выпалил он показывая щербатые зубы.

— Два рубля, — процедил дядя Вася. Вдруг остро кольнула сердце жалость: это ж надо так дешево отдавать! Еще в прошлое воскресенье всю пятерку можно было забрать за этих рыбок, а сейчас…

— Два так два, — солидно согласился мальчишка и разжал вздрагивающую от возбуждения руку с деньгами. — Только вы мне вон тех поймайте, побольше.

Дядя Вася опустил сачок в банку.

— Тебе еще побольше, сопляк… Радуйся, что так даю…

И потянулся за деньгами.

Но в это мгновение кто-то сжал и отвел руку мальчика в сторону.

— Где ты взял эти деньги, сынок? — прозвучал над толпой густой басовитый голос.

Мальчик дернулся, надеясь удрать, но сильная мужская рука крепко держала его. Взбешенный этим неожиданным вмешательством, дядя Вася рванулся на голос — чьи-то плечи заслонили перед ним того, кто говорил, но вдруг на его пути, словно из-под земли, выросли Сашка и Юрка.

— Вы… Вам чего?! — крикнул дядя Вася. — А ну, с дороги…

— Айн момент. — Сашка засмеялся ему в лицо и весело подмигнул Юрке. — Сейчас Кузьма Кузьмич побеседует с этим юным аквариумистом, и мы тут же освободим вам дорогу.

— Так где ж ты взял эти деньги, сынок?

Теперь дядя Вася увидел, что мальчика держит высокий мужчина в сизой каракулевой папахе — Зыков. Увидел и подобрался, готовый постоять за себя, кто б ни решился к нему привязаться — Зыков, Сергей Ермолаевич Кожар, выглядывающий из-за его плеча, или Сашка и Юрка, что замерли, как двое часовых, у него по бокам.

Значит, где мальчишка деньги взял? У матери в сумочке? А ему, дяде Васе, какое до всего этого дело, скажите, пожалуйста? Он, что ли, посылал его воровать? Его дело — рыбки, а где на них пацаны деньги достают, пускай про это их родители думают.

— Ты отнесешь эти деньги маме, — сказал Кузьма Кузьмич, и мальчишка, размазывая по лицу слезы, послушно кивнул. — А потом придешь к нам, в клуб аквариумистов. И мы дадим тебе рыбок и научим за ними ухаживать. Понятно?

— Понятно, — всхлипывая, прошептал мальчик.

— Что это за клуб такой? — выкрикнул из толпы какой-то парень. — Два часа топчусь на рынке, только и слышу: клуб, клуб… Всем туда можно или только тем, кто у мам деньги крадет?

Вокруг засмеялись. Улыбнулся и Кузьма Кузьмич.

— Всем можно, всем. Только главному кисловскому спекулянту, — Зыков показал рукой на дядю Васю, — нельзя. А то он и там приловчится с людей по три шкуры драть. И как вы его столько лет терпели, понять не могу. Ведь он не только тут свои цены назначал, но часто продавал больных, старых рыбок. Ему это было выгодно: чаще дохнут — чаще покупают.

— А ты докажи! — вдруг тоненько взвизгнул дядя Вася.

— Я докажу, — крикнул Юрка. — Помните, вы мне рыбок своих поручили продать. Рыбок Кузьма Кузьмич купил, а у них язва была. Хорошо, что он их сразу в аквариум не пустил, — подохли рыбки, сколько мы их потом не лечили… И те, что вы мне дали, тоже подохли.

Толпа угрожающе загудела, дядя Вася съежился. Больше никто ничего не продавал и не покупал. Аквариумисты, кролиководы, голубятники — все сгрудились вокруг прилавка, за которым стоял дядя Вася, тянулись вперед, чтоб его рассмотреть.

— Это еще не все, — продолжал Кузьма Кузьмич. — Вы еще не знаете, что каждый, кто на Кисловке рыбками торговал, ему «налог» платил. А как же — хозяин! Узнал, что Кожар с мальчишками собирается создать клуб аквариумистов, и подсыпал ядовитого порошка в его аквариумы. Рыб потравил и человека чуть не убил…

— Это не я! — пронзительно закричал дядя Вася и показал пальцем на побледневшего Сашку. — Это он, он…

— Врешь, ты! — отрезал Сергей Ермолаевич. — Ты во всем виноват. Ты его в спекуляцию втянул, обирал, школу бросить заставил… Только ты!

— Да что ж это такое, люди добрые, — негромко сказала какая-то пожилая женщина, но так тихо было вокруг, что далеко разнеслись ее слова. — Да его ж судить за это надо, живоглота проклятого!

— Мы и судим его. — Сергей Ермолаевич встал на скамейку, чтоб видеть всех и чтобы все видели его. — И наш суд для этого спекулянта — самый страшный. Потому что, как зачумленного, будут все обходить его теперь, и никто не купит у него ни рыбок, ни травинки, и лопнет он как мыльный пузырь.

— Взамен другой какой-нибудь клоп выищется, — раздался из толпы чей-то голос. — Все равно рыбки любителям нужны, и водоросли, и улитки… Где их взять?

— Это все правильно, но, во-первых, скоро у нас начнет работать зоомагазин, — ответил Сергей Ермолаевич, — а во-вторых, для того мы и затеяли свой клуб аквариумистов. Будем вместе ухаживать за рыбками, выводить новых, обмениваться, помогать друг другу. Вполне обойдемся и без Кисловки и без дяди Васи.

Кожар слез со скамейки и пошел сквозь расступившуюся толпу, постукивая палкой, и люди, недоверчиво улыбаясь, перешучиваясь, пошли за ним. Вскоре угол рынка, где обычно собирались аквариумисты, опустел. Только дядя Вася, тяжело закрыв глаза, стоял перед банками, в которых весело резвились скалярии и барбусы, да ошалело горланили на заборе воробьи.

Наконец дядя Вася открыл глаза, схватил вздрагивающей рукой банку и выплеснул рыбок в снег. Потом перевернул вторую банку — и рыбки трепетно забились на снегу разноцветными искрами. Дядя Вася затаптывал эти искры, и они гасли под его тяжелыми сапогами.

По ночам, когда на земле гаснут огни, а в небе зажигаются звезды, когда даже самые отчаянные зубрилы откладывают учебники и, натыкаясь на стулья, бредут к своим постелям, в города и поселки, в деревни и горные аулы приходят сны. Разные. Не похожие друг на друга, как люди.