Геннадий Михасенко - Я дружу с Бабой-Ягой

И все же на одном шедевре мой взгляд задержался. Это было нечто трехногое, с хоботом, без спины, но с раздутым бородавчатым животом — какой-то доисторически-ископаемый зверюга. Если поставить его на стол, то в этом животе можно хранить всякую канцелярскую мелочь.

Алька снял зверюгу.

— Одобряю! — сказал он. — Держи!

— Спасибо! А что я тебе?

— Ничего. Я же не вымениваю, а дарю!

— И я подарю!.. Вот! — Я расстегнул флотский ремень и протянул его Альке, хотя сердце мое сжалось — так он был мне дорог.— Бери! На вечное пользование!

— Нет, Сема! Так нельзя! — решительно заявил художник. — Ремень — твоя награда!

— Я еще заработаю!

— Я сам заработаю!

В мастерскую зарулила Шкилдесса и, учуяв колбасу, нахально замяукала. Я взял ее на руки.

— Ну, ладно! — вздохнул я.— Я найду, что тебе подарить! А теперь тебе пора и мне пора! До завтра!

— До сегодня! У шлагбаума еще увидимся!

— Ах, да!

Мы вышли на балкон.

Под нами, в тире, сухо пощелкивали воздушки и базарила братва. Вдали тарахтел буксирный катер, таща за собой бесконечную в солнечном блеске гирлянду плотов. На крыше дебаркадера Филипп Андреевич и дядя Игорь что-то обсуждали, пошатывая пенопластные буквы. Рая, оседлав «Крокодила», пыталась подгрести к берегу, но бревно почти не поддавалось.

Спустившись вниз, я сел возле своего рюкзака, вынул из кармана сбереженный кусочек бутерброда и дал кошке. Колбаску она проглотила сразу, а хлеб стала обкусывать аккуратно и не подряд, а там, где колбаса оставила, наверно, больше запаха. Вдруг она резко взмяукнула, подпрыгнула и упала набок, тряся головой. Я удивленно подхватил ее, и мне на ладонь выпал маленький наперсточек — пулька от воздушной винтовки. Я обернулся к тиру. Там продолжали хлопать выстрелы.

Прижимая кошку к груди, я пересек дорогу и нырнул в низкую дверь. В тире было человек десять. Медленно приближаясь, я рассматривал их, не сразу узнавая после яркого уличного света: мичман Фабианский, Олег, Рэкс... Он целился стоя. Сделав выстрел, он переломил винтовку и вдруг воровато оглянулся на меня.

Я мигом все понял.

Не выпуская Шкилдессы, я бросился к нему и что есть силы врезался ему головой в бок. Запнувшись о рубежный брус, Рэкс растянулся на земляном полу, выронив воздушку.

— Зачем ты стрелял в кошку? — крикнул я.

Все насторожились. Рзкс ответил:

— Пшел вон!

— Зачем ты стрелял в кошку? — продолжал кричать я, наскакивая на Рэкса. — Я знаю, что это ты!

— Уберите отсюда этого психа!

Мичман Фабианский придержал меня:

— Постой, Полыгин!

— Он хотел убигь мою кошку!

— Дурак! — огрызнулся Рэкс.

— Вот пулька! Видите? Она ела колбасу! Мы вон там сидели, против иллюминатора. Я отвернулся, а он выстрелил в нее!

— Не ври!

— Вот пулька!

В наступившем замешательстве к Рэксу приблизился Олег и, качая головой, сказал:

— Значит, вон как?

— Врет он! Локшадин!

— Ты же сказал, что по птичкам стреляешь! Значит, вон по каким птичкам! По четырехлапым? — Он схватил Рэкса за грудки и притянул к себе. — Так недолго и до двуногих добраться! Рэкс! — С угрожающей выразительностью сказал Олег, еще чуть ближе подал Рэкса к себе и оттолкнул.

Забибикала Раина машина.

Я направился к выходу, прижимая к себе живую Шкилдессу. На пороге тира я оглянулся — Олег смотрел мне в след. И я вдруг странным образом понял, что моя служба в лагере еще не начиналась, а только-только начинается.

Февраль 1974—1978 гг.

г. Братск.

ДОРОГИЕ РЕБЯТА!

Пишите нам о прочитанных книгах нашего издательства. Ваши отзывы, вопросы, предложения мы будем учитывать в последующих планах выпуска литературы.

Наш адрес: 664011, г. Иркутск, ул. Горького, 36 «а». Восточно-Сибирское книжное издательство.

ГКП — главный командный пункт.