Дзидра Ринкуле-Земзаре - Вот мы какие!

Даже здесь, на картофельном поле, Мадис не мог удержаться от зубоскальства.

Иголочка снова наполнила свою корзину раньше других. Схватила ее, потрясла, потащила к куче. Да, теперь каждый мог воочию убедиться, что она не только умела наравне с ребятами гонять в футбол…

Постепенно настолько втянулись в работу, что перестали ощущать холод и дождь. Подтрунивали друг над другом, шутили. Мы совсем забыли, что промокли насквозь, что с ног до головы облеплены грязью. А под конец рабочего дня очень удивились, увидев, как много мы собрали. Это было здорово!

Когда стемнело, мы собрались в столовой школьного интерната и вместе с хозяевами «Колоса» основательно подкрепились. Особых церемоний для знакомства не потребовалось. Нас сблизила работа на картофельном поле.

Экономист школхоза Ивета подсчитала собранные за день центнеры, сравнила с результатом предыдущих дней и сообщила, что благодаря помощи рижан урожай картофеля будет собран вовремя.

Со мной рядом за столом сидел председатель школхоза Гвидо, с другой стороны — Ивета. Но вот в дверях появился плечистый, рослый мужчина.

— Комарик! Комарик! — шепнул мне Гвидо.

Я посмотрел на нашу пионервожатую: она мирно сидела у края стола и ела, как все. Чего это вдруг Гвидо так забеспокоился?

— Здравствуйте, ребята! — заговорил мужчина. — Рады вас видеть. Рады вам, как дорогим гостям и к тому же еще помощникам.

— Кто это? — спросил я шепотом.

— Комарик! — так же тихо ответил Гвидо.

Я уставился на него.

— Какой Комарик?

— Ну как же! Председатель нашего колхоза:

— Отец Комарика? — я смутился.

— Какого Комарика? — в свою очередь удивился Гвидо.

— Ты, наверное, имеешь в виду Кайю? — догадалась Ивета.

— Ну да…

— Здесь, в деревне, никто ее так не зовет. Просто — Кайя. Знаешь, она раньше руководила художественной самодеятельностью нашего «Колоса». И сама тоже играла в театральном кружке.

— Как же она могла играть у вас в театральном кружке, если жила в Риге? — не мог понять я.

— Не забывай, что до этого она восемь лет училась в нашей школе, — пояснил Гвидо. — Все очень жалели, когда она уехала в Ригу. Но ее брат из седьмого, Удис звать, так вот ее брат говорит, что Кайя непременно вернется в колхоз и будет работать в новом клубе, когда его закончат строить. Кайя снова сможет руководить нашей самодеятельностью. А то, говорят, в Риге у нее не очень-то клеится.

— Откуда ты знаешь? — не удержался я.

— Неужели Комарик сама растрезвонила? — Ояр, сидевший напротив нас, внимательно прислушивался к разговору. — Вот болтушка!

— Ничего не болтушка! — Гвидо явно обиделся за Кайю. — У нас учится ее брат, я вам говорил. Он тоже большой любитель театра. По выходным Удис ездит в Ригу к сестре, и они вместе смотрят спектакли. Вот он и рассказал, что Кайе с вами здорово не повезло, никто ее там слушать не желает…

— Она ведь у нас первый год, — стал я оправдываться. — И, главное, сама со школьной скамьи. Только что была ученицей — и, на тебе, сразу в пионервожатые! К такому повороту еще привыкнуть надо.

— Мне бы, наоборот, понравилось, — сказала Ивета. — Свой человек!

— А мы вот уже три года без нее. Тяжеловато…

А Гвидо посмотрел в сторону Кайи, которая на другом конце стола разговаривала с отцом.

— Когда она приезжает к нам, это же чистый праздник. Если бы Кайя сейчас жила здесь, тогда был бы у нас в школе театр так театр! Давно завоевали бы звание народного — это точно! Как валмиерцы — слышали про их школьный театр «Мальчик с пальчик»?… Кайя здорово умеет увлечь!

— Да, наверное… Вот и на картофельном поле. Она работала, словно играя. Дождь лил, не переставая, до самого вечера. А глядя на нее, можно было подумать, что ярко сияет солнце.

После ужина мы разделились. Девочкам отвели место наверху, нам, ребятам, на нижнем этаже.

Гвидо остался ночевать с нами. Хоть и устали порядком, но разговоры затянулись допоздна. Мы узнали от него много интересного. Про отца Кайи — оказывается, он один из лучших председателей колхоза в республике. Про Нормуйжскую церковь, которая стоит прямо против интерната, у автобусной остановки. Ее построили еще в шестнадцатом веке, и в ней хранятся деревянные скульптуры того времени. А главное, в склепе до сих пор стоят гробы с останками немецких баронов, бывших хозяев здешних мест. Легенда рассказывает, что из церкви ведет подземный ход в Нормуйжский замок, где сейчас туристская база. Ход начинается в склепе, и где-то там запрятаны корона короля Швеции и старинная карета, вся из золота…

Мы слушали затаив дыхание.

— Неужели все вы тут так и продремали, рядом с этим бесценным кладом? — удивился Томинь.

— Нет, конечно! — ответил Гвидо. — Искали — и не раз. Да вот…

Так я и уснул, недослушав. Глаза закрылись сами собой. Последнее, что осталось в моем сознании, были слова Томиня:

— Вот бы забраться туда…

Необычный выдался денек. Наработались, насмотрелись и наслушались всего. Но мы еще не знали, какие неожиданности и приключения нас ждут впереди!

Никогда не забуду ту самую ночь с субботы на воскресенье, когда мы лежали в своей временной спальне и никак, ну никак не могли заснуть, рассуждая о предстоящем карнавале, или, как его здесь называли, «овощном бале», в сельской школе.

Маски у нас уже были готовы. Закончив работу в поле, трудились над ними весь вечер. Необходимый материал помогли раздобыть наши новые друзья. Теперь у каждого была маска. Свет уже давно выключили, но это не мешало нам веселиться.

Внезапно Мадису пришла в голову озорная мысль: надо срочно устроить генеральную репетицию и проверить, как мы будем выглядеть все вместе: Робис — капуста, Индулис — сахарная свекла, Дидзис — ржаной колос, Олаф — петрушка, Зигурд — груша, я — картошка…

И еще мы решили, что нужно в таком виде обязательно показаться девчонкам.

Вместе с нами стал переодеваться и Гвидо. Он надел свой карнавальный костюм — длинный дождевик, весь увешанный гроздями рябины. Это, по его замыслу, должно было означать осень с ее яркими красками. Теперь, когда мы познакомились с Гвидо поближе, то уже знали, что серьезный председатель школхоза тоже не прочь пошутить и порезвиться. Он был в восторге от предстоящей ночной репетиции.

Мы быстро переоделись. Глядя друг на друга, чуть не лопались от смеха.

Забавнее всех выглядел Дирт в трусах с заглаженными складками, в пиджачке из оранжевой гофрированной бумаги с пышными оборками. Очень было похоже на луковицу, а от нее вверх — зеленые перья, Дирт смастерил их из аира. Я мог поклясться, что он получит премию. Вот только ходить ему было трудно. Как известно, у луковицы шире всего средняя часть. Поэтому желтые оборочки над самыми коленками пришлось связать. Вот Дирт и семенил по комнате мелкими шажками, как толстушка на тонких ножках. Где тут удержаться от хохота.