Екатерина Мурашова - Дверь, открытая всегда

– А то! – соглашается Шпень. – Ты, небось, так не можешь. И я… А я тогда тебя провожу, – говорит Шпень Родиону. – Все равно делать нечего.

– Пошли! – охотно соглашается Родион. Он очень доволен, что Шпень не злится на него за отказ взять деньги.

– Да, вот еще что, – вспоминает Шпень. – Мне, чтоб к дяде Пете в доверие втереться, стихи нужны. Про какую-нибудь там жратву или другие товары…

– Стихи?! – изумляется Родион. – Зачем?

– Я ему их читать буду.

– Совсем с ума посходили! – вздыхает Родион. – И у этого тоже стихи…

Шпень коротко объясняет ситуацию со стихами и дядей Петей.

– Ну это тебе к Тахиру надо, – с удовольствием говорит Родион. – Он у нас сочинитель. Пишет стихи к какой-то королеве…

– Да ну! А ты почем знаешь?

Родион коротко объясняет ситуацию со стихами и Тахиром.

– Ты его попроси, – Шпень тычет пальцем Родиону в грудь.

– Почему я? Сам и попроси. Тебе объяснить легче.

– Потому что ты не должен был мне о таком болтать. Он тебе доверил, а ты… Неужели не дошло?!

Родион больше не возражает, задумывается над словами Шпеня.

Квартира историка Валентина Прокопьевича. На его коленях телефон. Дрожащими руками он набирает номер за номером. На столике рядом – склянки с лекарствами.

– Андрюша! Срочно приезжайте ко мне… Да, случилось!

– Гена? Здравствуй! Ты свободен? Немедленно – ко мне. Объясню на месте.

– Виктор, это вы? Будет звонить? Передайте ему, пожалуйста, что Валентин Прокопьевич просил срочно приехать. Да, срочно!

– Георгий! Это Валентин Прокопьевич. Я жду вас у себя. Сейчас! Есть новости. Подробности при встрече. Всего доброго…

Общий сбор историков в квартире Валентина Прокопьевича все за тем же столом. На этот раз включена яркая люстра. Из новых людей – Геннадий, с залепленной пластырем скулой и повязкой на голове. Все собраны и сосредоточены, как военачальники перед битвой.

– Марфа Игнатьевна как раз убиралась в прихожей, – рассказывает Валентин Прокопьевич. – Тут звонок. Она говорит, что замешкалась, неудобно людей с веником в руках встречать. Открыла дверь – никого. Решила: мальчишки балуются, хотела уже дверь закрыть, вдруг видит – на коврике лежит конверт. Она у меня смотрит телевизор, поэтому боится террористов. Предложила милицию вызвать: вдруг, говорит, там сибирская язва? Я дал ей пинцет, и велел немедленно принести мне конверт. Сибирской язвы там, как вы понимаете, не оказалось. Оказалось вот это…

Все рассматривают лежащий на столе листок бумаги. Похожий на карася Андрей берет его в руки и читает вслух:

«ЕСЛИ ХОТИТЕ ВЕРНУТЬ ЧАШКУ ГОТОВ ДЕНЬГИ. ДВЕ ТЫСЯЧИ БАКСОВ. КУДА ПОЛОЖИТЬ И КАК СОБЩУ ПИСМОМ.»

– Буквы вырезаны из газеты и наклеены на лист, – сообщает Валентин Прокопьевич.

– Это чтобы по подчерку не определили.

– Как в дешевом детективе.

– На три строчки – четыре орфографических ошибки. И ни одной запятой.

– Малограмотный?

– А может, это специально? Такой тонкий маскировочный ход?

– Это сейчас неважно. Что будем делать, господа историки? Что будем делать?!

– Может быть, в милицию?

– Хватит, уже обращались. Их гипотезы известны. Они скажут, что записку тоже написал один из нас.

– О-о! И это опять я! Потому что я не русский и русского языка – вах! – плохо понимаю! И пишу с ошибками!

– Успокойтесь, Георгий! Вы же знаете, что никто из нас даже и подумать не может… Милиционеры на то и милиционеры, чтобы всех подозревать…

– Как вы думаете, у этого… типа… потир действительно у него? Что-то он подозрительно мало денег просит. Может быть, не знает ее подлинной ценности?

– Но как тогда он вышел на нас? На Валентина Прокопьевича? Сплошные загадки!

– Но что же делать?!

– Я думаю, надо собирать деньги, – твердо говорит Валентин Прокопьевич. – Мы просто не простим себе, если ее упустим. Я мог бы кое-что продать… Правда я не выхожу из дома, но я слышал, что сейчас эксперты из антикварных магазинов выезжают на дом…

– Валентин Прокопьевич!

– Вы видите какой-нибудь другой выход? В конце концов, мне не долго осталось жить, а в могилу ничего с собой не возьмешь. Если удастся вернуть потир, это будет мой последний вклад в восстановление русской истории…

– Но идти на поводу у этих… Должен же быть какой-нибудь другой выход!

– Думайте, господа. Если кто-нибудь придумает что-нибудь лучше, милости прошу в любое время. А я пока… Андрей, Геннадий, останьтесь, вы мне поможете подобрать вещи на продажу…

Малогабаритная двухкомнатная квартира. Из маленького коридора видна кухня и обе комнаты. На вешалке – много разноцветных курток, внизу под ней – десяток пар обуви самого разного размера. Поверх всего к стенке прислонен грязный велосипед.

В комнате темпераментно выясняют отношения, играют, дерутся, делают уроки не то пять, не то шесть кавказских детишек. Георгий, возвышаясь над всеми, пытается утихомирить их. Ребятишки визжат, виснут на нем, смеются.

В кухне, с трудом помещаясь за небольшим столом, сидят двое кавказцев – мужчина и женщина.

– Племянник попал в трудную ситуацию, – говорит мужчина. – Но он ведет себя достойно. Одно то, что он, несмотря ни на что, не бросил историю, свое любимое дело…

– Он один, без семьи, – возражает женщина. – Ему легче. Ты тоже преподавал в институте, имел любимое дело. А что сейчас?

– Да, мы торгуем. Но иначе не прокормиться, не снять квартиру. Ты меня осуждаешь?

– Конечно, нет. Я просто говорю, что Георгий, может быть, слишком горд…

– Мужчина не может быть слишком гордым!

– Господи, как я устала! – вздыхает женщина. – Может быть, не надо было уезжать?

– Ты же читала письма. Здесь, по крайней мере, не идет война. Наши дети досыта едят, ходят в школу, учатся…

– Тахир и Нино часто приходят из школы такие подавленные… Они ничего не говорят, но, может быть, их дразнят?

– Ничего, я верю, что они справятся…

В кухню заходит Георгий, присаживается на табуретку.

– У тебя чудесные дети, тетя Тамар, только немного шумные…

– Здоровые дети и должны быть шумными… А что твои дела?

– Мои дела как сажа бела… Если мы не найдем или не выкупим этот потир, я просто не знаю, как буду смотреть коллегам в глаза. Они взяли меня в свою команду вопреки мнению администрации, чисто благодаря авторитету Валентина Прокопьевича. Он за меня фактически поручился…

– Но ведь они-то не обвиняют тебя…

– Прямо, конечно, нет. Но ведь они не могут не думать…

– Я полагаю, тебе просто мерещится.

– Возможно. Теперь я понимаю, как люди сходят с ума…

– Георгий, ты должен взять себя в руки и успокоиться.

– Да, конечно. У вас навалом своих проблем, а тут еще я… Я пойду…

– Останься к обеду.

– Нет, спасибо, у меня совершенно нет аппетита.