Кристине Нёстлингер - Рассказы про Франца и каникулы

И мальчишки оставили Франца в покое. Но большинство ребят с самого начала хорошо отнеслись к Францу. И ночи были нестрашные. Франц ночевал в одной комнате с Эберхардом и Томми. Оба храпели один другого громче. Эберхард храпел посвистывая, как папа, Томми – похрипывая, как мама. Так что Франц чувствовал себя почти как дома!

Одна тётенька воспитательница в лагере, тётя Олли, разрешила Францу быть лошадиным парикмахером и каждый день расчёсывать пони хвост и гриву.

А когда ходили на озеро, Франц каждый раз оказывался лучшим пловцом! Хотя он был на голову ниже других, он всегда опережал их на целый корпус. И был этим очень горд!

Даже еда была вкусной, если не считать пенки на какао.

Если честно, Франца раздражало только одно: в лагере всё было по расписанию! В полвосьмого надо вставать. Ровно в восемь надо завтракать. В девять часов – идти на спортплощадку играть. В двенадцать часов – обед. И так далее, до самого вечера. Вечером в восемь ноль-ноль надо было ложиться спать и выключать свет.

Томми и Эберхарду такая жизнь тоже не нравилась. Когда Франц ныл: «Ну вот, опять всё расписано!» – они с ним соглашались.

И вот в один прекрасный день, когда прозвучал гонг на обед, Эберхард лёг на кровать, скрестил руки на груди и заявил:

– Я так больше не играю!

– Я тоже, – сказал Томми, лёг на кровать и скрестил руки на груди.

– Мы должны идти на обед, – сказал Франц.

– Ничего мы не должны, – сказали Томми и Эберхард.

Тогда и Франц улёгся на свою кровать. Он скрестил руки на груди и покосился на часы.

В двенадцать минут первого дверь открылась, и какой-то мальчишка, заглянув в комнату, крикнул:

– Эй, идёмте есть!

Никто не шевельнулся. Мальчишка буркнул: «Ну и дураки!» – и ушёл.

Франц опять глянул на часы.

В двадцать минут первого дверь снова открылась. Пришла тётя Олли.

– Заболели? – спросила она.

– Мы против расписания, – сказал Эберхард.

А Томми сказал:

– Не хотим всё время смотреть на часы!

А Франц пискнул:

– Когда каникулы – никаких обязанностей нету!

– Как же вы хотите, чтобы всё было? – спросила тётя Олли.

– Свободно, – сказал Эберхард.

– По настроению, – сказал Томми.

– Спонтанно, – пискнул Франц, гордясь тем, что знает такое красивое иностранное слово.

– Боюсь только, – сказала тётя Олли, – что если вы спонтанно, по настроению, свободно пойдёте в столовую, шинкенфлекерли [2] Шинкенфлекерли – запеканка из флекерли (австрийские макароны в форме квадратиков) и ветчины. будут уже все съедены!

Эберхард вскочил с кровати и помчался в столовую. Томми побежал за ним. Шинкенфлекерли они оба обожали!

– Ну а ты? – спросила тётя Олли. Франц покосился на часы. Было полвторого.

Франц подумал: «Полвторого – самое подходящее время, чтобы поесть. И я решил это сам. Спонтанно, свободно и по настроению».

И Франц пошёл с тётей Олли в столовую и съел самую последнюю порцию шинкенфлекерли. Через два дня мама получила от Франца открытку. На одной стороне была фотография лагеря и озера, а на другой он написал:

Дорогая мама!

Мы объявили забастовку, потому что не хотели обедать в двенадцать! Но в двенадцать нам всё равно захотелось есть, так что теперь мы ходим обедать добровольно!

Однажды ночью, когда все уже лежали в кроватях, Томми сказал:

– Мне надо отомстить Михи.

– Почему? – спросил Эберхард.

– Потому что Михи сказал, что я обезьяна, – ответил Томми.

– Сам он обезьяна, – сказал Эберхард. – Он ведь в привидения верит!

– Отлично! – крикнул Томми. – Вот и напугаю его привидением!

– Как это? – спросил Эберхард.

– Завернусь в простыню, – сказал Томми, – и включу под ней фонарик. Получится очень зловещий свет. А потом прокрадусь к Михи в комнату и буду хрипеть по-привиденчески, пока он не проснётся!

Франц решил, что это будет гадко и нечестно. Но ничего не сказал. Это было бесполезно. Томми упрямый и всё равно Франца не послушает.

Франц подумал: «Не позволю пугать бедного Михи!» А потом ещё кое-что сообразил. Ведь у него тоже есть масса причин отомстить. Отомстить Томми!

Почти каждый день Томми доставал Франца. Он положил ему под одеяло мокрую губку. Спрятал его подтяжки. Зашил штанину. Бросил в тарелку пластмассовую муху. Однажды он даже прибил к полу его кроссовку! А когда Франц из-за этого разозлился, Томми небрежно сказал:

– Да не будь таким занудой, расслабься! Это же прикольно!

Франц подумал: «Ну, погоди, Томми! Кто роет другому яму, сам в неё попадёт!»

На следующее утро Франц шепнул Михи:

– Нам надо поговорить, только тайно! Иди за мной, но чтоб никто ничего не заметил!

Франц и Михи очень долго сидели за домом около мусорных контейнеров. Они шептались и хихикали.

– Всё ясно? – наконец спросил Франц.

– Всё ясно! – ответил Михи.

После обеда в лагере объявлялся тихий час. Чаще всего Эберхард, Томми и Франц в тихий час читали. Или писали открытки домой. Но в тот день Томми сказал:

– Я посплю, чтобы вечером быть бодрым! Чтобы играть в привидения.

– Когда начнёшь? – спросил Франц.

– В полночь, конечно! – сказал Томми.

А Эберхард захихикал:

– Привидения всегда появляются, когда пробьёт двенадцать.

– Ну, ясное дело, – сказал Франц. А потом пробормотал:

– Мне надо отойти…

Он притворился, будто бежит в туалет. На самом деле он побежал в соседнюю комнату и что-то прошептал Михи.

Днём Франц одолжил у Курти будильник, поставил его на без пяти двенадцать и отдал Михи. Конечно, так, чтобы никто не видел! Даже Эберхарду он ничего не сказал, потому что Эберхард посчитал идею Томми отличной. Он заранее радовался наступлению полуночи.

– Ух, и повеселимся! – сказал он.

– Конечно, – сказал Франц и хитро улыбнулся.

Вечером Томми, как послушный мальчик, лежал в своей постели и ждал, когда пробьёт девять часов. В доме все успокоились, на улице стемнело. В комнате стало темным-темно. После девяти свет зажигать не разрешалось. Пробило десять часов, потом одиннадцать. Эберхард сильно зевал. Даже Томми немножко зевал. Только у Франца сна не было ни в одном глазу. От волнения сердце у него сильно билось, а в животе всё сжималось.