Сергей Голицын - Городок сорванцов

Я заметил, что у мамы Эдика очень маленькие и выхоленные розовые пальчики с ярко-красными ногтями; сейчас она этими пальчиками, с силой дернула сына за рукав.

— Собирай свои вещи и едем! — приказала она. «Заслуженный мастер спорта» по-прежнему стоял, прислонившись к сосне, все такой же бледный, не смея поднять глаз, не смея сдвинуться с места.

— А где же мой мальчик? Куда он убежал? — с беспокойством спросила мама Саши.

— Он у доктора в лазарете спрятался, — едва слышно пробормотал Эдик и, так же не поднимая глаз, поплелся к штабной палатке, где он жил вместе с Сашей.

— Приведу Сашу, — сказал я и пошел к себе.

На раскладушке я увидел шар, накрытый одеялом, очевидно, «главный путешественник» свернулся калачиком.

— Послушай, идем. Все знают, что ты у меня скрываешься.

Из байкового шара высунулся короткий носик.

— Я не пойду! Я не хочу в пионерлагерь!

Куда делась всегдашняя размеренная и подтянутая солидность нашего «главного путешественника»! Просто очень хороший и живой, но самый обыкновенный толстенький мальчик прятался сейчас под одеяло.

— Саша, будь мужественным, — уговаривал я его, — докажи, что ты изыскатель.

Саша тотчас же вскочил и, не говоря ни слова, уверенным шагом поспешил к родителям.

Мама, увидев его, обняла и прижала к себе.

— Мальчик мой милый, — повторяла она, лаская его взъерошенные волосы, — поедешь в санаторный пионерлагерь, ты там так поправишься…

Саша высвободился из маминых объятий и с тоской оглянул весь наш городок.

Зеленые палатки с белыми ромбами номеров выстроились вдоль Пионерской улицы, вдоль Туристской… Там сейчас мирно спят Сашины друзья. Взглянул он на высокие сосны, окружавшие площадь Радости, перевел глаза на голубые просторы на том берегу Москвы-реки, что виднелись в просветах между березами, посмотрел на штабную палатку, в которой жил… Над палаткой реял знакомый голубой шелковый флаг с эмблемой — белый шатер на фоне восходящего солнца…

— Мамочка, не поеду! — умоляюще и даже чуть не плача простонал он. — В пионерлагере ведь никуда не пускают.

В разговор вмешался Сашин отец — высокий и костлявый мужчина с энергичным лицом. Удивительно, что у такого упитанного мальчика были такие высокие худощавые родители.

— Послушай, мать, — сказал басом Сашин отец, — а может, на самом деле оставить его тут? Смотри, какое хозяйство развели, и все сами.

Мама заколебалась. Она еще раз внимательно и любовно всмотрелась в своего сына, погладила его по голове, пощупала мозоли на ладошках…

— Сашурочка, а тебе тут хорошо? — неуверенно спросила она.

Саша выпрямился, выпятил колесом грудь.

— Если бы все пионеры летом жили в таких же городках, как наш! — горячо и убежденно воскликнул он.

— Ну, оставайся, сынок, — вздохнула мама, поцеловала Сашу и пошла садиться в машину.

— Александр, до свиданья, — коротко сказал отец, кивнул сыну и зашагал следом за мамой.

Эдик, одетый в темную байковую куртку и шаровары, уже стоял возле машины с чемоданом и рюкзаком.

Сашин отец сел за руль, его жена — возле него, Эдик со своей мамой устроились сзади. А Южкина бабушка не поедет, она останется у нас на празднование дня рождения внучки.

Я слышал, как мама Эдика презрительно заметила отцу Саши:

— Вы неправильно воспитываете своего сына.

— А вы своего воспитываете правильно? — грубовато, через плечо спросил отец Саши и, не дожидаясь ответа, завел машину.

Бывший «заслуженный мастер спорта» не простился с нами, он даже головы не повернул, чтобы в последний раз взглянуть на городок.

Голубая «Волга», шурша, покатилась по дороге и вскоре исчезла за кустами.

И тотчас же к Саше вернулся его обычный самоуверенный тон.

— Я вам хотел высказать кое-какие соображения относительно вчерашней игры, — сказал «главный путешественник» Владимиру Викторовичу.

— Да, да, и я тоже хотел с тобой поделиться впечатлениями об игре в изыскатели, — ответил тот таким голосом, как будто десять минут назад ровно ничего не произошло в нашем городке.

И оба они скрылись в штабной палатке.

На вечерней линейке все выстроились. И снова давно знакомый Южкин голос прозвенел на весь городок:

— Отряды, равняйсь! К рапорту дежурного командира стоять смирно-о-о!

И все с улыбкой глядели на Южку, одетую в белую блузку с красным галстуком и в новые синие сатиновые шаровары. Белый капроновый бант, как огромная бабочка, сидел на ее толстой черной косе. И все радовались, что Южка вновь ведет линейку.

Ей исполнилось тринадцать лет. По этому случаю очень торжественные речи произнесли Владимир Викторович и я. Валера проиграл туш. Все закричали «ура-а». Преподнесли Южке подарки: Владимир Викторович — книгу, ребята — альбом и два букета цветов, я от себя тоже книгу, Марья Петровна, видимо, помирилась с Южкой: она ей подарила плитку шоколада.

Южкина бабушка стояла в сторонке с завернутым в кулечек праздничным пирогом; она слушала, как на все лады расхваливают ее любимицу, и слезы текли по ее румяным сморщенным щечкам.

Южкины родители работали в далекой Арктике, а девочку воспитывала бабушка. И я думал, какая Южка счастливая, что у нее такая заботливая и добрая вторая мать.

Приняв подарки, Южка положила их рядышком на травку и опустила глаза. Она, кажется, хотела сказать очень много, но только тихонько пробормотала одно слово — «спасибо».

Затем выступил новый заместитель начальника штаба Миша Огарев. Наконец-то хоть один из старших получил право командовать!

Миша, стараясь сдержать свою радость, очень серьезным голосом прочел приказ штаба о восстановлении десятого отряда.

Прежние нарушители показали себя усердными, дисциплинированными, дружными и заслужили прощения. На линейке промежуток между девятым и одиннадцатым отрядами все эти дни оставался свободным. Миша Огарев и другие помилованные быстро заполнили это пространство. Две девочки-неразлучницы вновь встали рядышком. Их сияющие лица превратились в сплошную улыбку.

Тут же после линейки мальчики и девочки десятого отряда поставили на прежние щиты свои четыре палатки, перенесли вещи и вкопали столбик с надписью «Проспект Гагарина». Девочки-неразлучницы сели у входа в свой зеленый домик и крепко обнялись — теперь уже никакая сила не могла их разъединить.

Миша всех удивил.

— Командиром отряда буду, а переселяться не хочу, — сказал он, хмуря свои узкие брови. Окруженный ватагой беззаветно преданных ему мальчиков первого отряда, он отправился копать червей к завтрашней рыбалке.

А вечером на торжественном «Костре дружбы» Южкина бабушка раздала нам всем свой пирог. Она сумела разделить его на сто пять частей. Я тоже попробовал, но, к сожалению, не понял, какого он вкуса, кусочек размером с конфетку тут же растаял у меня во рту.