Сергей Голицын - Городок сорванцов

В день, когда мама Эдика получила то роковое письмо, Евгений Иванович вообще не пришел в интернат. Только на следующее утро Надя-секретарша передала ему ужасную весть об эпидемии дизентерии в городке. И Евгений Иванович сразу помчался к нам.

Когда он появился у нас, вид у него был ужасный-лицо бледное, осунувшееся, нос заострился.

Владимир Викторович и я тотчас же поспешили его успокоить — никакой эпидемии не было и нет. Но Евгений Иванович до того разнервничался, что мне пришлось дать ему сердечных капель.

Когда же, наконец, он пришел в себя и к нему вернулась его обычная директорская солидность, он отправился осматривать городок, прошествовал по всем улицам, заглянул в несколько палаток, в том числе и в амбулаторию, проверил на кухне чистоту посуды, не поленился залезть в погреб и всем остался очень доволен.

Тут как раз наши вернулись с работы и окружили Евгения Ивановича. Здороваясь направо и налево, он улыбался сдержанной улыбкой, как полагается улыбаться директору.

— Как они загорели! Да они даже поправились!.. — искренне удивлялся он.

Валера проиграл на обед «Бери ложку, бери хлеб!». И со всех сторон помчались ребята на площадь Радости.

— Раз, два, три, четыре… — выкрикивали они. За двенадцать секунд собрались все до одного!

Медсестры в белых халатах побежали проверять руки…

Евгений Иванович вновь поразился.

— Дисциплина вполне удовлетворительная, — обратился он к нам, взрослым, — но все-таки опять напоминаю: будьте максимально строгими с ребятами. Они вас обязаны слушаться беспрекословно. Мало ли что может случиться.

Алевтина Алексеевна поджала губы, Марья Петровна усмехнулась, а Владимир Викторович утвердительно кивнул головой, но в то же время незаметно подтолкнул меня локтем. Евгений Иванович не должен знать о наших четырех законах.

Начался обед. Ребята уселись за стол и уткнули носы в тарелки с супом. Мы, взрослые, сели все вместе на свои всегдашние места у конца стола.

Дежурные быстро разнесли на подносах вторые блюда. Обедающие притихли, только слышно было, как ложки позвякивали об эмалированные миски, многие ребята просили добавки, еще раз добавки.

— Аппетит у них превосходный! — Еще раз поразился Евгений Иванович. — Почему же зимой в интернате иных чуть ли не силком заставлять приходилось? Видимо, это влияние бактериофага. Не так ли, Марья Петровна? — Евгений Иванович сдержанно засмеялся.

Потом он стал нам рассказывать московские новости:

— Ремонт интерната благополучно заканчивается, но самое интересное — это переговоры с Музеем восточных культур. Интернату предложили организовать туристский поход ни более, ни менее, как в Узбекистан, — собирать по кишлакам Ферганской долины национальные предметы домашнего обихода — посуду, одежду, зарисовывать национальные узоры. Я сам хочу возглавить поход семиклассников. Путешествие предвидится замечательное, у ребят на всю жизнь останутся в памяти чудесные впечатления. Через неделю можно бы отправиться в путь, но, к сожалению… — Тут Евгений Иванович вздохнул и печально добавил: — Денег не хватает…

Оказывается, вчера он весь день хлопотал в различных организациях. Некоторую сумму выделяет Детская туристская станция, шефы кое-что обещали, но всего этого, к сожалению, недостаточно.

— Будет очень жаль, если наше путешествие не состоится, — добавил он.

А немного спустя Евгений Иванович осторожно спросил:

— Сколько заработали ребята в колхозе?

К его удивлению, Владимир Викторович этого не знал — весь отчет вели Саша Вараввинский и Валера Шейкин.

— Идемте сейчас в правление, — предложил Владимир Викторович, — это недалекого, всего три километра, дорога лесом, мы очень хорошо прогуляемся.

Марья Петровна, Алевтина Алексеевна и я тоже не прочь были пройтись.

— Позвольте, — недоумевал Евгений Иванович, — если мы все уйдем, городок останется без взрослых?

— Не беспокойтесь, Евгений Иванович, — засмеялся Владимир Викторович, — бандиты не нападут, палатки не загорятся.

— Да в крайнем случае я пожар затушу, — раздался из-за плиты бас тети Тоси.

Прозвучал горн на тихий час. Ребята медленно разошлись по своим палаткам. Дежурный командир, сегодня это был мой недавний больной Витя Панкин, прошелся по улицам.

— Тише! Вот выговор на линейке закачу! — грозно шептал Витя в палатки.

— Этот неисправимый воспитанник, который столько раз мне зимой снижал показатели по поведению, у вас тут всех спать укладывает! — поразился Евгений Иванович. — Если бы я лично не видел, честное слово, не поверил бы.

Витя между тем подошел к нам.

— Владимир Викторович, — сказал он, по привычке шмыгая конопатым носиком и искоса поглядывая на Евгения Ивановича, — все в порядке, все отдыхают.

— Ну хорошо, Витя, — ответил Владимир Викторович, — мы сейчас пойдем в правление колхоза, ты останешься тут командовать.

Витя кивнул головой и побежал вприпрыжку, стараясь поймать платком пролетавшую бабочку. Как будто Витя получил самые обычные указания, а ведь, в сущности, Владимир Викторович доверил ему весь городок.

Евгений Иванович поколебался немного, потом решительно встал.

— Ну, раз у вас Панкин за начальника городка, пойдемте в правление колхоза. — По дороге он спросил Владимира Викторовича: — Объясните мне, пожалуйста, как вы тут наладили дисциплину? И почему ребята самостоятельно распоряжаются?

И тогда Владимир Викторович самым подробным образом рассказал о наших четырех законах.

— Да неужели это так? — несколько раз переспрашивал Евгений Иванович. — Неужели всем все можно? И ребята не пользуются своими правами, потому что, когда не запрещают, не интересно не слушаться.

— Не только поэтому, — ответил Владимир Викторович. — Скоро в нашей стране нигде не останется запретительных надписей: «Не сорить», «Не шуметь», «Не курить», — и, однако, никто даже нечаянно не будет нарушать порядок в общественных местах и портить народное добро. Надо уже привыкать к этому. Наши ребята действительно не шумят на тихом часе и укладываются спать за две минуты. Конечно, у нас всем все можно, но надо уметь разумно пользоваться этим «можно».

Алевтина Алексеевна поправила свои пышные светлые кудри и мечтательно сказала:

— Скоро настанет такое время, когда не только в нашем городке, а везде и всюду — в школах, на улицах и у себя дома, на фабриках, на заводах — всем, всем — и ребятам и взрослым — будет ВСЕ МОЖНО.

Мы замолчали. И, шагая дальше по асфальтовому шоссе, каждый из нас думал про себя об этом прекрасном будущем.

— А почему же вы весной о ваших четырех законах мне ничего не доложили? — неожиданно спросил Евгений Иванович начальника городка.