Алексей Ельянов - Утро пятого дня

— Скажите, а кто из нас оказался самым лучшим учеником? — спросил кто-то.

— Самым лучшим? — переспросил мастер. — Это смотря как поглядеть. Сразу не ответишь. Хорошо работает Завьялов. Болтун немного, но это ничего, дело проходящее. Колесников — тоже старательный парень, да и ты, Леня, ничего — не жалуюсь. Многие из вас будут неплохими рабочими. Но самый лучший — вот он, Вася Степанов.

Вася стоял в сторонке. Маленький, светловолосый, лицом похожий на девочку. Он был самым тихим и скромным из всех нас. Работал он за дальним верстаком, сидел на последней парте, не бузил, не дрался. На уроках физкультуры учитель иногда посмеивался над его тощими руками, заставлял почаще подтягиваться на турнике. Но Вася едва-едва поднимал свое легкое тело и ничуть не обижался на шутки мальчишек. Он только румянился от застенчивости. Он и теперь покраснел, услышав похвалу мастера.

— Да, Вася, это верно. Уж теперь я тебе могу это сказать, на прощанье. Каждый должен знать свои достоинства и недостатки. Ты, Вася, много думаешь, когда работаешь. И не о чем-нибудь, а о деле. Я доволен всеми твоими работами. Сдавал ты их не раньше всех, но зато к твоей работе не подкопаешься. Ты взял свой кубик?

— Взял, — ответил Вася.

— Ну-ка дай на минутку, — попросил мастер. И, поворачивая металлический кубик в пальцах, стал показывать нам его. — Видите, какие у него фасочки по краям? Идеальные. А плоскость? И по линейке, и по угольнику. А штрихи? Не туда-сюда, все в одном направлении. Штрих к штриху. Залюбуешься. Это же элегантная работа, — восторженно заключил мастер. — Знаешь, Вася, оставь-ка свою работу на память. В назидание другим.

Я позавидовал Васе. Мне захотелось, чтобы и мой кубик остался у мастера на память, да и многие ребята, судя по их лицам, хотели бы того же.

— В общем, идите гуляйте, — сказал мастер. — И ни пуха вам ни пера, как говорится. Помните: ремесленник — это не халтурщик, а молодой специалист высшего класса. Так должно быть, по крайней мере. Не хочу краснеть за своих учеников. Ясно?

Мы все хором, как на линейке, ответили: «Ясно!» — но долго еще не расходились. Расспрашивали мастера, разговаривали с ним. Всех беспокоило предстоящее распределение. А потом, когда снова началась суета в коридорах училища, Володька подошел ко мне, спросил негромко:

— Лёпа, может, сходим?

— Какой разговор. Бежим!

Мы с Володькой выбежали на улицу и помчались к заводу, который был недалеко от училища.

— Если мы там все решим, мастак поддержит! — крикнул я на бегу.

— Посмотрим, — ответил Володька, шумно посапывая рядом со мной.

Вот и завод. Открываем тяжелые двери, поднимаемся по ступеням к проходной.

— Стой, Лёпа. Пропуск забыл.

— Эх, ты, чучело. Давай так, упросим.

Сегодня все должно сбываться, опять подумал я и подбежал к женщине с пистолетом на боку. Это была та самая женщина, которой я вчера соврал, что мне нужно в поликлинику.

— Ну, как здоровье? — узнала она меня.

— Нормально. У меня сегодня день рождения!

— Поздравляю, — улыбнулась женщина. — В такой день не до работы.

— А мы с другом просто так. У нас выпуск. Попрощаться идем.

— Насовсем, что ли? — огорчилась женщина.

— Да нет, не насовсем. Сегодня решится. Надо поговорить с начальником цеха.

— Давайте, давайте, а то уйдет начальник-то. Скоро конец работы.

Мы оказались на заводе без всякого пропуска. На заводском дворе возле старого грузовичка, который перевозил с места на место всякие тяжести, мы встретились с Ивановым и его напарником Сашком. Они сидели на какой-то ржавой трубе, покуривали.

— Привет поэту! — крикнул Иванов. — Как дела?

— Все в порядке. У меня сегодня день рождения. — Я был так рад, что даже не вспомнил Сашку его злую шутку на лестнице, когда мы тащили станок.

— Да ну? Это надо бы смочить, — обрадовался Иванов.

К грузовичку подошел шофер. Пнул переднее осевшее колесо, потом стукнул ногой по железной трубе.

— Наваливай, — сказал он. — Сделаем последнюю ходку — и по домам.

Иванов и Сашок нехотя встали. Володька направился через двор к цеху, я пошел за ним.

Мы быстро начали подниматься по той самой лестнице, по которой тащили когда-то станок. Слышно было, как свистят и скрежещут резцы в токарном обдирочном цехе, как чухает тяжелый кузнечный молот во дворе, в соседнем здании.

Володька первым открыл дверь в цех. Прошел мимо фанерной пристройки, где обычно располагалось все начальство, свернул направо, к верстаку, за которым работал в дни практики.

— А, Володя, здравствуй, — приветливо сказал его бригадир, Андрей Егорович, невысокий лысый мужчина с большим животом. Лицо у него было одутловатое, добродушное. — Ты знаешь, я еще не поговорил с начальством. Тут была такая горячка, не покурить. Прибор забраковали, пришлось все перековырять. Но ты не волнуйся, я потолкую.

— Мне нужно сегодня, — сказал Володька. — Чтобы в ремесленном знали.

Он волновался, даже побледнел. Он, должно быть, не ожидал, что бригадир затянет с этим, теперь самым главным для моего друга разговором.

— Поговорю, поговорю. Все будет как надо. Потерпи до завтра. Сегодня, вроде, и начальника-то нет. Ты прости, мне надо закончить побыстрее. Мы тут вкалываем без передыху. — Бригадир показал на детали, разложенные на верстаке. — Как бы с зарплатой не погореть в этом месяце, — озабоченно сказал бригадир. Ясно было, что ему теперь не до нас.

— Володька, идем, — сказал я. Мой друг уныло попрощался и нехотя пошел за мной.

— Не волнуйся, наладим, — подбодрил я. — Дядя Яша не такой. Он поможет. — Я почему-то очень верил в удачу.

Мы прошли через весь большой цех, сначала прямо, потом налево, мимо длинных верстаков.

Дядя Яша занимался своим делом. Его большой «сверхпрецизион» работал, как всегда, бесшумно. Под плексигласовым колпаком широкой струей бежала эмульсия. Корундовый камень с алмазной крошкой плавно полз вдоль блестящей детали. Дядя Яша повернулся к нам, спросил:

— Вы еще здесь?

— Да не совсем, — сказал я.

— Пришли посмотреть?

— В общем, нет.

— А чего тогда? — удивился дядя Яша. — Или, может быть, станок не нравится?

— Нравится, — сказал я, — еще как.

— То-то же, — улыбнулся дядя Яша. — Может, и вместо меня придется работать. Я еще годика два — и на покой. Свое открутил.

Корундовый камень подошел к самому краю детали, сработала автоматика, и он плавно пополз в обратную сторону.

— Машина умная. Ее бы только в хорошие руки, — сказал дядя Яша.

Мы с Володькой переминались, делали вид, что нам все интересно, а я все думал, как бы получше начать разговор.

— Дядя Яша, знаете что? — наконец решился я.

— Ну, говори, что замолчал?

И тут, как-то сами собой сорвались совсем не те слова: