Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Принц-полукровка ( перевод Народный)

— Ну, как там дела [9]? — осторожно спросил он у Толстушки, пытаясь разведать, что ожидает его за портретом.

По выражению её лица невозможно было что-либо понять. Она ответила:

— Сам увидишь, — и открылась.

Гостиная за портретом взорвалась праздничным рёвом. Гарри потерял дар речи, когда гриффиндорцы, завидев его, дружно закричали, и несколько рук потащили его в комнату.

— Мы победили! — вопил невесть откуда взявшийся Рон, размахивая серебряным Кубком. — Мы победили! Четыреста пятьдесят — сто сорок! Мы победили!

Гарри огляделся. К нему бежала Джинни. Не сводя с него сияющего взгляда, она обвила юношу руками. И как-то само собой, не раздумывая и не беспокоясь, что на них смотрят пятьдесят человек, Гарри её поцеловал.

После нескольких долгих мгновений… или сладких часов… или даже ярких солнечных дней… они отстранились друг от друга. В комнате стало очень тихо. Затем кто-то присвистнул, послышалось нервное хихиканье. Гарри посмотрел поверх головы Джинни и заметил, что Дин Томас сжимает в руке лопнувший бокал, Ромильда Вэйн, кажется, готова запустить в него чем-нибудь увесистым, а глаза Эрмионы сияют. Но Гарри искал Рона. Наконец он нашёл его — друг всё ещё сжимал Кубок, а выражение лица у него было таким, точно его огрели битой по башке. Долю секунды они смотрели друг на друга, а затем Рон кивнул, словно говоря: «Ну, надо — так надо».

Зверь внутри Гарри испустил победный рык, юноша улыбнулся Джинни и молча кивнул в сторону портретного хода. Их ждала долгая прогулка, и, может быть, они даже обсудят матч, если у них найдётся время.

То, что Гарри Поттер теперь встречается с Джинни Висли, казалось, заинтересовало массу народа — в основном, девушек. Тем не менее, за следующие несколько недель пребывавший словно на седьмом небе юноша обнаружил в себе новую, замечательную невосприимчивость к сплетням. В конце концов, поводом к пересудам послужили не его столкновения с наводящей ужас тёмной магией, а событие, сделавшее Гарри счастливее, чем любое другое на его памяти. Такие перемены не могли не радовать.

— Можно подумать, людям больше не о чем посплетничать, — заявила Джинни. Она сидела на полу гостиной, прислонившись спиной к ногам Гарри, и читала «Ежедневный пророк». — Тут по три нападения дементоров на неделе, а всё, на что хватает Ромильды Вэйн, — это спросить меня, правда ли у тебя на груди вытатуирован гиппогриф.

Рон и Эрмиона расхохотались. Гарри хмыкнул.

— И ты ей сказала?..

— …что Венгерский рогохвост, — Джинни лениво перевернула газетную страницу. — Не мальчик, а мачо!

— Спасибо, — улыбнулся Гарри. — А что по твоей версии вытатуировано у Рона?

— Миннипух. Но я умолчала, где именно.

Эрмиона покатилась со смеху, Рон насупился.

— Ты смотри мне, — предупреждающе ткнул он пальцем в Гарри и Джинни. — Я, конечно, дал тебе разрешение, но это вовсе не означает, что я не могу забрать его назад…

— Разрешение он мне дал, — насмешливо передразнила Джинни. — С каких это пор мне нужно твоё разрешение? Да и вообще — ты сам говорил, что предпочёл бы видеть рядом со мной Гарри, а не Майкла или Дина.

— Говорил, — нехотя подтвердил Рон. — И то только при условии, что ты не начнёшь прилюдно обжиматься…

— Ах ты, грязный лицемер! А как же насчёт вас с Лавандой? Вы обвивались друг вокруг друга, словно пара змей! — возмутилась Джинни.

Наступил июнь, и как бы им ни хотелось искушать терпение Рона, Гарри и Джинни проводили вместе всё меньше времени: у Джинни приближалась пора С.О.В., и она вынуждена была просиживать над учебниками до самой ночи. В один из таких вечеров, когда Джинни удалилась в библиотеку, а Гарри устроился у окна гостиной и якобы заканчивал домашнюю работу по Травоведению (а на самом деле заново переживал особенно счастливые минуты в обществе Джинни — в обеденное время они успели побывать у озера), Эрмиона с решительным выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, плюхнулась на стул между ним и Роном.

— Я хочу поговорить с тобой, Гарри.

— О чём? — с подозрением поинтересовался юноша. Накануне Эрмиона отчитала его за то, что он отвлекает Джинни от усердной подготовки к экзаменам.

— О так называемом Принце-полукровке.

— О-о, только не начинай опять, — застонал он. — Неужели ты не можешь успокоиться?

Он не отваживался вернуться в Пожелай-комнату за книгой, и его престиж на уроках Алхимии, соответственно, страдал (хотя Хорохорн, одобрявший его увлечение Джинни, шутливо списывал всё на любовную горячку). Но Гарри, уверенный, что Снэйп по-прежнему остаётся настороже, надеясь прибрать к рукам книгу Принца, решил какое-то время её не трогать.

— Я не успокоюсь, пока ты меня не выслушаешь до конца, — твёрдо заявила Эрмиона. — Так вот, я тут пыталась разузнать, кто бы мог увлекаться изобретением тёмных чар…

— Он не изобретал тём…

— «Он», «он»… С чего ты взял, что был именно «он»?

— Мы уже это проходили, — сердито бросил Гарри. — Принц, Эрмиона, Принц!

— Правильно! — воскликнула Эрмиона; алые пятна румянца горели на её щеках. Она вытащила из кармана старую газетную вырезку и швырнула на стол перед Гарри. — Взгляни сюда! Взгляни на снимок!

Гарри взял ветхий клочок бумаги и уставился на пожелтевшую от времени движущуюся фотографию. Рон тоже склонился над ней. Со снимка на них смотрела тощая девушка примерно пятнадцати лет. Симпатичной она не была: густые брови, длинное бледное лицо… Она выглядела одновременно раздражённой и угрюмой. Под фотографией значилось: «Эйлин Принц, капитан команды Хогвартса по игре в гоблинские камни».

— Ну и?.. — полюбопытствовал Гарри, пробегая глазами короткое сообщение из колонки новостей, где был помещён снимок; это была довольно скучная заметка о соревнованиях между школами.

— Её звали Эйлин Принц. Принц, Гарри.

Они обменялись взглядами, и до Гарри дошло, что конкретно Эрмиона имела в виду. Он расхохотался.

— Исключено.

— Почему?

— Ты всерьёз думаешь, что Полукровка — это она и есть? Ой, да ладно тебе!

— А что тут невероятного? Гарри, в волшебном мире не существует настоящих принцев! Это или прозвище, вымышленный титул, который кто-то присвоил сам себе, или же, вполне вероятно, настоящее имя — почему нет? Ну послушай же! Если, скажем, её отцом был волшебник по фамилии Принц, а мать — маггл, то она вполне могла называть себя «Принц-полукровка»!

— Ага, до чего остроумно, Эрмиона…

— Но это же возможно! Она могла гордиться тем, что наполовину «Принц»!

— Слушай, Эрмиона, я тебе точно говорю — это не девушка. Я уверен!

— Просто ты считаешь, что девушка не может быть такой умной! — сердито отрезала Эрмиона.