Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)

Гарри не ответил, притворившись, будто полностью погружен в чтение книги, которую требовалось проштудировать к завтрашним заклинаниям («Квинтэссенция: поиск») . Он твердо решил сохранить отношения и с Роном, и с Гермионой, но в результате почти все время проводил с плотно сомкнутым ртом.

— Я ей ничего не обещал, — бубнил Рон. — То есть, я, конечно, собирался пойти с ней на вечер к Дивангарду, но она же не говорила… просто по-дружески… я свободный человек…

Гарри перевернул страницу «Квинтэссенции», чувствуя на себе взгляд Рона, речь которого постепенно превратилась в невнятное бормотание, едва различимое за громким потрескиванием огня в камине; впрочем, Гарри, кажется, уловил слова «Крум» и «сама виновата».

С Гермионой, из-за ее очень плотного расписания, можно было нормально поговорить только вечером, когда Рон в любом случае прилипал к Лаванде и переставал замечать Гарри. Гермиона не желала находиться в общей гостиной одновременно с Роном, поэтому Гарри, как правило, приходил к ней в библиотеку, где все разговоры велись шепотом.

— Он имеет полное право целоваться с кем угодно, — заявила Гермиона. Мадам Щипц, библиотекарша, неслышно вышагивала сзади за полками. — Меня это ни капельки не волнует.

Она занесла перо над своей работой и с такой силой поставила точку, что проткнула дырку в пергаменте. Гарри промолчал. Он всерьез опасался, что у него скоро пропадет голос — за ненадобностью. Он ниже склонился над «Высшим зельеделием» и продолжил конспектировать инструкции по изготовлению вечнодействующих эликсиров, изредка останавливаясь, чтобы разобрать примечания Принца к тексту Возлиянуса Сенны.

— Да, кстати, — сказала Гермиона чуть погодя, — будь осторожнее.

— В последний раз говорю, — сипло зашептал Гарри; после сорока пяти минут молчания он немного охрип, — я не собираюсь отдавать свой учебник! От Принца-полукровки я узнал больше, чем от Злея и Дивангарда за…

— Я не о твоем самозванном Принце, — Гермиона посмотрела на злополучный учебник с такой неприязнью, словно он ее чем-то оскорбил, — а совсем о другом. Перед библиотекой я зашла в туалет. Там было человек шесть девочек — в том числе Ромильда Вейн, — и они решали, как бы подсунуть тебе любовный напиток. Они дружно мечтают попасть на вечер к Дивангарду и, похоже, накупили у Фреда с Джорджем приворотного зелья, которое, боюсь, действует…

— Что же ты его не конфисковала? — негодующе спросил Гарри. Немыслимо, чтобы маниакальная страсть Гермионы к соблюдению правил вдруг пропала в самый критический момент!

— Они же не берут его с собой в туалет, — обиженно ответила Гермиона. — Просто обсуждали тактику. А поскольку вряд ли даже Принц-полукровка, — она еще раз враждебно поглядела на учебник, — знает противоядие сразу к десятку любовных зелий, то я бы на твоем месте уже пригласила кого-нибудь, чтобы отсечь остальных. Вечеринка завтра — они готовы на крайности.

— Но мне не хочется никого приглашать, — пробормотал Гарри. Он по-прежнему старался не думать о Джинни, но она упорно проникала в его сны, да так, что оставалось лишь благодарить судьбу за неспособность Рона к легалименции.

— В общем, у Ромильды вид решительный, так что следи за тем, что пьешь, — мрачно завершила Гермиона.

Она продвинула вперед длинный пергаментный свиток с работой по арифмантике и застрочила дальше. Гарри следил за ней, витая мыслями где-то далеко.

— Подожди-ка, — медленно проговорил он. — Ведь Филч ввел запрет на товары из «Удивительных ультрафокусов Уэсли»?

— С каких пор у нас обращают внимание на запреты Филча? — отозвалась Гермиона, не переставая писать.

— Но говорили, что всех сов обыскивают? Как же этим девочкам удалось протащить в школу любовное зелье?

— Фред и Джордж рассылают их под видом духов и микстуры от кашля, — объяснила Гермиона. — У них это входит в услуги.

— Ты прямо эксперт.

Гермиона посмотрела на него примерно так же, как на «Высшее зельеделие» Принца-полукровки.

— Это было написано на бутылочках, которые они показывали нам с Джинни летом, — холодно сказала она. — Я, знаешь ли, ничего никому не подсыпаю… и не притворяюсь, будто подсыпала, что, по-моему, не лучше…

— Ладно, ладно, забудем, — быстро перебил Гарри. — Важно другое: Филча обдурили, так? Зелье попало в школу под видом чего-то другого! Почему же тогда Малфою не протащить ожерелье…?

— Гарри… не начинай…

— Нет, ты скажи, почему? — потребовал Гарри.

— Потому, — вздохнула Гермиона. — Сенсоры секретности распознают порчу, проклятия и скрытные чары. Они используются против черной магии, для обнаружения заговоренных предметов. Мощную порчу, такую, как на ожерелье, они распознали бы в пять секунд. Но то, что просто перелили в другую бутылку… А потом, любовные зелья не опасны и не имеют отношения к черной магии…

— Тебе легко говорить, — буркнул Гарри, вспомнив Ромильду Вейн.

— …и понять, что это не микстура, мог только Филч, а он не очень хороший колдун и вряд ли отличит одно зелье от…

Гермиона вдруг замолчала; Гарри тоже услышал шорох. Кто-то подкрадывался к ним сзади из темноты, вдоль книжных стеллажей. Они замерли. Через мгновение из-за полки появилась хищная физиономия мадам Щипц; в руках она несла лампу, которая весьма нелестно освещала ее впалые щеки и длинный крючковатый нос.

— Библиотека закрывается, — объявила она. — Будьте добры положить все, что взяли, на… Что ты сделал с книжкой, чудовище?

— Это не библиотечная, это моя! — выкрикнул Гарри и вцепился в «Высшее зельеделие», на которое уже легла когтистая рука мадам Щипц.

— Позор! — зашипела она. — Святотатство! Осквернение!

— Подумаешь, кто-то что-то написал! — возразил Гарри, пытаясь вырвать книгу.

У мадам Щипц сделался такой вид, словно ее сейчас хватит удар; Гермиона спешно похватала свои вещи, вцепилась Гарри в руку и поволокла его к выходу.

— Будешь так себя вести, она запретит тебе доступ в библиотеку. Зачем только ты приволок эту глупую книгу?

— Знаешь, Гермиона, если она псих ненормальный, я не виноват. Или, может, она слышала, что ты говорила про Филча? Я всегда подозревал, что между ними что-то есть…

— О-о, ха-ха…

Гарри и Гермиона, радуясь, что снова могут разговаривать нормально, прошли по пустынным, освещенным лампами коридорам и вернулись в общую гостиную, при этом всю дорогу спорили о существовании тайного романа между Филчем и мадам Щипц.

— Ерунда, — сказал Гарри, обращаясь к Толстой тете. Это был новый, праздничный, пароль.

— И вам того же, — с плутоватой улыбкой ответила Толстая тетя и качнулась вперед, пропуская их.

— Привет, Гарри! — крикнула Ромильда Вейн, едва он вскарабкался в дыру за портретом. — Хочешь ледниколы?