Джеймс Ганнибал - Четвертый рубин [litres]

Джек падал, кувыркаясь в белоснежном ледяном вихре посреди невероятной мешанины мелькающих предметов и фигур. Арбалеты и мушкеты, пушки и химические формулы причудливо сплелись вокруг наподобие запутанной схемы многомерного кристалла. Глюк, нет сомнения, но таких глюков Джек не испытывал ещё никогда. Резкий толчок, падение прекратилось, и он очутился на краю заснеженной площади. Впереди сквозь затихающую метель виднелись шеренги солдат в серых шинелях с поднятыми воротниками. На офицерах – странные шляпы, как во времена Наполеона, но речь слышалась не французская, а скорее русская. Солдаты скандировали имя Константин, повторяя его снова и снова.

По эту сторону тянулся строй конницы в похожей форме. Лошади били копытами по мостовой, всадники обнажили сабли, но никто не стрелял. Снежные вихри вились между противниками, будто удерживая их от смертельной схватки. Надо срочно выбираться! Там, позади, орут сирены, в зал сбегается охрана, а обозлённый вор вот-вот схватит за горло. Но Джек почему-то не мог отвести глаз от непонятного противостояния.

Лошадь захрапела, выпуская в морозный воздух облако пара. Её горячий бок вздымался совсем рядом. Точнее, рядом был рубин, венчавший российскую императорскую корону – ту самую, с которой во времени Джека только что так тщательно ободрали все камни. Всадник с закрученными усами и широченными бакенбардами держал её на колене у седла. Он оставался с непокрытой головой, единственный во всей этой фантастической и тревожной зимней сцене.

– Николай! – Офицер с золотыми эполетами и шляпе с плюмажем подал своего коня ближе к первому всаднику и сказал что-то ещё по-русски – настойчиво, почти умоляюще.

Николай, мы должны это прекратить, пока не пролилась кровь!

Перевод возник в разуме Джека сам собой. Но как? Образы и звуки из прошлого никогда не сопровождались субтитрами, как в фильмах. С другой стороны, ещё раньше стало понятно: нынешний глюк совсем не обычный. Что там говорила Гвен о русском рубине? Наделял императоров мистическим знанием, а ещё сводил их с ума. Джек мысленно поёжился. Отсюда точно надо поскорее выбираться!

В ответ на реплику офицера Николай взметнул руку в воздух. Несколько всадников тут же отделились от строя и поскакали к шеренгам солдат.

– Константин! Константин! – скандировали те нараспев всё громче.

Всадники вдруг вздыбили коней и стали разворачиваться, копыта скользили по обледеневшей брусчатке площади. Двое покачнулись и вывалились из сёдел. Один поднял пистолет и выстрелил – в рядах кричащих солдат кто-то осел наземь, словно марионетка с обрезанными нитями. Снег окропила кровь. Толпа умолкла. Слышалось лишь завывание вьюги и шорох снежной крупы по выметенным ветром голым участкам мостовой.

Николай сердито выкрикнул несколько команд, и выехавшие всадники вернулись в строй. Джек почувствовал, что поднимается вместе с короной, но Николай не надел её на голову, а поднёс к лицу, вглядываясь, словно в поисках ответа. Из-под бровей, покрытых инеем, смотрели голубовато-стальные глаза. В них была глубокая печаль, даже смущение, но выражение лица вдруг стало меняться. Во взгляде царя вспыхнула мстительная злоба.

Что удивительнее всего, Джек и сам вместе с ним ощутил странный прилив гнева и злорадства. Перед мысленным взором вновь замелькало оружие. Бронзовые стволы, разрывы картечи, огненные вспышки с белыми дымками… Рубин ответил на немой вопрос в глазах царя. Николай вновь опустил корону к луке седла и решительно махнул рукой кавалеристам. Те покорно расступились, и вперёд выдвинулись три пушки на лафетах.

От солдатских шеренг напротив донёсся глухой ропот, первые ряды подались назад, толкаясь и нарушая строй. Однако времени на отступление им не дали. Николай взметнул сжатый кулак, и бронзовые орудия одновременно выпалили в толпу, окутываясь дымом. Люди падали десятками, кровь обагряла снег, растекаясь стынущими на ветру лужами. Выжившие, скользя и спотыкаясь, ринулись к замёрзшей реке, протекавшей рядом с площадью. Пушки дали другой залп, теперь в спины бегущих. Лёд раскалывался у них под ногами, и тёмная пенящаяся вода на глазах розовела, утаскивая в пучину тела в промокших серых шинелях.

От страшной сцены стыла кровь в жилах, и в то же время сердце колотилось от возбуждения. Джек ощущал удовольствие от безжалостно-чёткого выполнения царских команд и в то же время отвращение, смешанное с ужасом. Однако разобраться в своих чувствах он не успел: из облаков порохового дыма и вихрящейся снежной позёмки внезапно вынырнул молодой Таннер. Подошёл к лошади и протянул руку прямо к лицу Джека.

– Я это заберу, – спокойно произнёс он.

Джек инстинктивно отшатнулся, то есть попытался – но не смог. Он почти забыл уже, что находится в глюке. Таннер тянул руку к царскому рубину, а вовсе не к его лицу. Он был в видении вместе с Джеком, а значит, в реальном мире тоже дотронулся до камня.

Усмешка молодого Таннера не изменилась, но в остальном он снова стал стариком. Залитая кровью снежная площадь за его спиной сменилась тёмным дворцовым залом, а вопли умирающих солдат – сиренами лазерной сигнализации. Рука профессора протянулась в окно кареты, нежно поглаживая рубин, затем вырвала его из пальцев Джека.

– Зачем? – выдавил он, вновь обретая голос. – Зачем вы всё это делаете?

Не ответив, Таннер пинком выбил из-под колеса деревянный клин, удерживавший карету на подиуме, а сам неожиданно взмыл в воздух. У его лодыжек мерцало голубоватое пламя – фотонные двигатели!

– Вот это да! – ахнул Джек, наблюдая вместе с Фантомом, как Таннер плавно опускается на балкон наверху и исчезает в тёмном коридоре.

Они удивлённо переглянулись, но тут вор, сидевший на полу, опомнился и с рычанием цапнул Джека за руку, пытаясь вырвать «секундомер». Однако, потянувшись вперёд, он нарушил равновесие кареты, и та сдвинулась с места, отбросив его назад к сиденью. С треском рухнула с невысокого подиума, покатилась под уклон и врезалась в высокие двойные двери зала, разваливаясь на ходу уже во дворе. Разогнув онемевшие пальцы, Джек отпустил красную бархатную подушку и стал выбираться из груды позолоченных досок, замершей между раскатившимися по сторонам колёсами. Вокруг слышался собачий лай, топот и крики по-русски.

– Джек! – Гвен махала рукой из-за угла здания.

Там проходила дорожка, по которой они пришли, но добежать до крепостной стены шансов не оставалось. Кремлёвские охранники явно не собирались стрелять в детей, но собаки далеко их опередили, и две немецкие овчарки уже подбегали. Джек глянул на секундомер, оставшийся в руке.

– Гвен! – крикнул он отчаянно. – Сюда!