Рик Риордан - Перси Джексон и проклятие титана

Хирон посмотрел на фонтанчик с морской водой, журчащий в углу комнаты.

– Будь моя воля, я бы трижды подумал, прежде чем отправить в этот поход Талию. Она чересчур порывиста. Действует, не думая. И чересчур самоуверенна.

– Вы выбрали бы меня?

– Честно говоря, нет, – сказал он. – Вы с Талией – два сапога пара.

– Ну, спасибочки!

Он улыбнулся:

– Вся разница между вами в том, что ты чуточку менее уверен в себе. Это может быть и хорошо, и плохо. Одно могу сказать точно: сводить вас вместе опасно.

– Управились бы уж как-нибудь!

– Это как у ручья сегодня?

Я не ответил. Уел он меня.

– Может быть, оно и к лучшему, – задумчиво сказал Хирон. – Можешь на каникулы поехать домой, к маме. Если понадобишься, мы тебе позвоним.

– Ага, – сказал я. – Наверное.

Я достал из кармана Стремнину и положил меч на тумбочку. Похоже, он мне понадобится только для того, чтобы писать рождественские открытки…

Увидев ручку, Хирон поморщился:

– Пожалуй, неудивительно, что Зоя не хочет идти в поход с тобой. Раз ты носишь это оружие…

Я не понял, о чем это он. А потом вспомнил то, что он сказал мне давным-давно, когда вручал этот магический меч: «У этого меча долгая и трагическая история, в которую нет нужды вдаваться».

Я хотел спросить его об этом, но тут Хирон достал из седельной сумы золотую драхму и бросил ее мне:

– Свяжись с матерью, Перси. Сообщи, что утром приедешь домой. И… э-э… не знаю, так ли уж это важно, но… я сам чуть было не вызвался отправиться в этот поход. Я бы непременно вызвался, кабы не последняя строчка.

– «И один от руки отцовской падет». Ага…

Спрашивать было ни к чему. Я и так знал, что отец Хирона – Кронос, злой владыка титанов собственной персоной. Если бы Хирон отправился в поход, было бы ясно, про кого эта строчка. Кроносу плевать на всех, на собственных детей в том числе.

– Хирон, – сказал я, – а ведь вы знаете, что это за «проклятье титана», да?

Кентавр помрачнел. Он сделал знак когтя напротив сердца и махнул рукой прочь – древний знак, отводящий беду.

– Будем надеяться, что в пророчестве говорится не о том, о чем я думаю. Ну все, Перси, спокойной ночи. Твое время еще придет. Я в этом уверен. Ни к чему торопить события.

Он сказал «твое время» таким тоном, каким люди обычно говорят про смерть. Не знаю, нарочно ли Хирон это сделал, но взгляд у него был такой, что я побоялся спрашивать.

Я стоял у фонтанчика с морской водой, теребил в пальцах Хиронову монетку и пытался сообразить, что же сказать маме. Я на самом деле был не в том настроении, чтобы услышать еще от одного взрослого, что, мол, лучшее, что я могу сделать, – это сидеть и ничего не делать. Но, наверно, мама все же заслуживает того, чтобы ввести ее в курс дела…

Наконец я перевел дух и бросил монетку:

– О богиня, прими мое приношение!

Туман замерцал. Света из двери ванной было как раз достаточно, чтобы в капельках воды образовалась бледная радуга.

– Покажи мне Салли Джексон, – сказал я. – Верхний Ист-Сайд, Манхэттен.

В тумане возникла сцена, какой я совсем не ожидал. Мама сидела за нашим кухонным столом с каким-то… дядькой. Оба ржали как сумасшедшие. Между ними лежала большая стопка учебников. Мужику было… ну, я не знаю… лет тридцать с чем-то. Нестриженые волосы с проседью, коричневая куртка поверх черной футболки. Он был похож на актера – на мужика, который мог бы играть переодетых копов в телесериалах.

Я был слишком ошеломлен, чтобы что-то сказать, а мама с дядькой, к счастью, были слишком заняты, чтобы заметить мое послание Ириды.

– Ну, Салли, ты даешь! – сказал мужик. – Еще вина хочешь?

– Ой, не надо! Пей один, если хочешь.

– Да нет, я бы лучше воспользовался ванной. Можно?

– Дальше по коридору, – сказала она, стараясь не ржать.

Чувак, похожий на актера, улыбнулся, встал и вышел.

– Мам! – сказал я.

Она вздрогнула так сильно, что едва не сшибла учебники со стола. Наконец она устремила взгляд на меня:

– Ох, Перси! Радость ты моя! Все в порядке?

– Чем это ты занимаешься? – осведомился я.

Она поморгала:

– Домашку делаю…

Потом, похоже, сообразила, отчего у меня такое лицо.

– Ой, солнышко, да это же просто Пол… э-э, то есть мистер Блофис. Мы с ним на писательский семинар вместе ходим.

– Блоуфиш? [1]

– Блофис. Перси, он сейчас вернется. Говори, что случилось?

Она всегда знает, когда что-то случилось. Я ей рассказал про Аннабет. Ну, и про все остальное тоже, но в основном все свелось к Аннабет.

Глаза у мамы наполнились слезами. Я видел, что она изо всех сил старается сдержаться – ради меня.

– Ох, Перси…

– Угу. И мне сказали, что я ничего сделать не смогу. Наверно, поеду я домой.

Она повертела в пальцах карандаш.

– Перси, как бы мне ни хотелось, чтобы ты приехал… – Она вздохнула так, словно злилась на себя самое. – Как бы мне ни хотелось, чтобы ты был в безопасности, я хочу, чтобы ты понял одну вещь: тебе следует делать то, что ты считаешь нужным сделать.

Я уставился на нее.

– Это в смысле?

– Ну, в смысле: вот ты в глубине души действительно думаешь, что тебе следует помочь ее спасти? Ты считаешь, что так будет правильно? Потому что одно я про тебя точно знаю, Перси: твое сердце не ошибается. Слушайся его.

– Так ты… ты советуешь мне отправиться в поход, да?

Мама стиснула губы.

– Да нет… Я хочу сказать, что ты… ты становишься слишком взрослым, чтобы я давала тебе советы. Я хочу сказать, что я буду на твоей стороне, даже если то, что ты решишь сделать, слишком опасно… Самой не верится, что я такое говорю.

– Мам…

Из туалета донесся шум спускаемой воды.

– Так, у меня мало времени, – сказала мама. – Перси, что бы ты ни решил – я тебя люблю. И я знаю, что ты поступишь так, как будет лучше для Аннабет.

– Почему ты так уверена?

– Потому что она для тебя сделала бы то же самое.

И с этими словами моя мать махнула рукой поверх тумана, и связь разорвалась. Я еще успел увидеть, как ее новый друг, мистер Блофис, улыбается ей.

Не помню, как я заснул, но сон я помню.

Я снова очутился в той пустынной пещере. Над головой нависал тяжелый и низкий потолок. Аннабет рухнула на колени под тяжестью темной массы, которая выглядела как груда валунов. Она была в таком изнеможении, что даже вскрикнуть не могла. Ноги у нее тряслись. Я видел, что силы у нее вот-вот иссякнут и потолок пещеры обрушится на нее.

– Ну, как наша смертная гостья? – пророкотал мужской голос.

Это был не Кронос. У Кроноса голос хриплый и металлический, как ножом по камню. Его голос уже не раз изводил меня во сне. А этот голос был ниже и глубже, как у бас-гитары. От него аж земля вибрировала.

Из теней появился Лука. Он подбежал к Аннабет, опустился на колени рядом с ней, потом взглянул на невидимого собеседника: