Цербер Джонс - Четырёхпалый человек [litres]

– Привет, ребята, печенья хотите? – спросил папа, весь усыпанный мукой. От фартука до бровей. В руках папа Амелии держал противень с неожиданно ароматной выпечкой, только из духовки.

– Ещё бы! – воскликнул Чарли, чьё настроение улучшилось от одной только возможности поесть сладенькое.

– Берите по два, – предложил папа, – у меня тут ещё одна партия готовится.

Амелия взглянула на печенье: ярко-оранжевые кружочки с зелёными вкраплениями. Очередной папин эксперимент. Девочка улыбнулась. Ну, как такой забавный папа может сделать что-то плохое? Если не считать выпечку, конечно. Эти печенья, скорее всего, отвратительные на вкус. Но разве же это зло?

Амелии стало совестно, что она заранее решила, что печенье будет плохим. Она изобразила удовольствие, отправляя печенье в рот. На удивление, оно оказалось восхитительно вкусным.

– Ммм, из чего это?

Папа гордо и хитро улыбнулся:

– Угадайте!

Посмаковав печенье во рту, Амелия спросила:

– Морковка?

– Тыква с зелёным чаем! – восторженно выпалил папа.

Чарли подавился и закашлялся. Изо рта на пол полетели оранжевые крошки.

– Они типа полезные?!

– И очень вкусные! – поддержала отца Амелия. – Можно мне ещё штучку?

Папа, в восторге от собственного успеха, протянул печенья им обоим.

– Мы видели Джеймса, – упомянула Амелия как бы невзначай. – Говорит, встретил леди Наоми.

– А, да.

– И ты тоже? Какая она?

– Ничего так, – ответил папа, – приятная. Прямо как «Тыквенные штучки от доктора Уокера к чаю»! Смелее, угощайтесь. Я знаю, вы хотите ещё!

Амелия улыбнулась и взяла горсть.

– Спасибо, пап.

Чарли, поморщившись, ответил:

– Спасибо, я не голоден.

Друзья вышли на веранду, и лицо мальчика внезапно озарилось:

– Почти забыл… Я же хотел тебе кое-что показать! Но только не здесь, пойдём.

Он потянул её за собой, в дальний конец гостиницы. Они повернули за угол и уселись в укромном местечке, скрытом от посторонних глаз с трёх сторон.

– Смотри-ка. – Он достал из кармана маленький цилиндр, найденный накануне, и повернул одно из латунных колечек. Цилиндр слабо засветился на конце.

– Это фонарик? – спросила Амелия. Неужели они обнаружили в этом месте что-то менее подозрительное, чем казалось на первый взгляд.

Но Чарли вновь повернул кольцо, огонёк вспыхнул ярче и раскрылся, словно маленький пропеллер. Лопасти закрутились быстрее и образовали на платформе световой конус.

– Что за?!.. – Амелия придвинулась ближе, а Чарли повернул кольцо в третий раз.

Теперь возникла крошечная фигурка: мужчина в старомодном плаще ниже колен. Фигурка вращалась одновременно с платформой, позволяя разглядеть её со всех сторон.

– Вот это да, Чарли. Что это такое?

– Не знаю. Я только дошёл до этого места, и вошла мама. Она отругала меня за то, что я не сплю. Может, это шпионская примочка для связи?

Амелия взглянула на фигурку, и что-то ёкнуло в груди. Вдруг если они видят этого человека в плаще, то он тоже видит их?

«Нет-нет, – убеждала она себя. – Он слишком неподвижный, чтобы быть живым».

Девочка встряхнула головой:

– Думаю, он неживой. Больше похоже на голограмму. Эта штука ничего больше не может?

– Сейчас посмотрим. – Чарли крутанул второе кольцо. Из другого конца цилиндра, направленного Амелии прямо в лицо, вырвался яркий луч, на мгновение ослепивший девочку.

– Ооой, прости, пожалуйста.

Она потёрла глаза и проморгалась.

– Это что было?

– Не знаю, но смотри, он отключился. Или сломался.

– Странно как-то.

Чарли затряс цилиндр, повертел кольца туда-сюда, но ничего не произошло.

– Эй, твой папа же учёный! Ты ничего подобного у него не видела?

– Нет, – ответила девочка. – Он бы не стал ничем таким…

Она осеклась, внутри словно что-то оборвалось. Амелия всего лишь подумала, что отец не стал бы таким заниматься. Но раз они с мамой уже скрыли информацию о Томе, кто знает, о чём ещё они им не рассказали?

– Думаешь, он сумеет разобраться? – продолжал Чарли.

– Нет. – Она поняла, что ответила слишком быстро, и добавила: – Вообще-то гаджеты и головоломки – это по части Джеймса. Если надо, лучше обратиться к нему, поэтому…

– Да не надо, попробую справиться сам, – отмахнулся Чарли, прижимая цилиндр к себе.

Амелия, прищурившись, посмотрела на предмет. «Есть такая научная штуковина, о которой любит часто говорить мой папа: „Бритва Оккама“. Она гласит: с какой бы проблемой ты ни столкнулся, из двух возможных решений верным, скорее всего, окажется то, что проще».

Прямо сейчас всё казалось одной большущей проблемой. Подозрительный Том, чокнутая мисс Ардман, её полный насекомых аквариум, с одной стороны, и полный восхитительных шариков саквояж – с другой. А также мама, папа и Мэри, хранящие тайну, которая известна и Тому… а теперь ещё и этот цилиндрик. Следуя логике «Бритвы Оккама», правильное объяснение аккуратно свяжет все события воедино. Но как такое вообще возможно?

– Эй, погляди, – отвлёк её Чарли. Он снова покрутил кольцо, и цилиндр загорелся.

– Может, это перезагрузка, – предположила Амелия.

Мальчик кивнул и повернул кольцо так, чтобы снова появилась фигурка. Пока всё хорошо. Он повернул кольцо в четвёртый раз, фигурка исчезла, но конус света остался и моргнул, как будто что-то загружая. А затем Амелия оторопела. Она увидела в нём своё лицо.

Девочка с трудом сглотнула.

– Да это камера или вроде того! – воскликнул Чарли. – Она сфоткала тебя, пока ты в неё смотрела. Голографическая цифровая камера. Вот это круто!

Амелия в испуге замотала головой. Светящееся изображение обнаружило её сморщенный нос и нахмуренные брови. Жутковатая картинка. Неужели она и правда так выглядит со стороны?

Девочка отвернулась, не желая на себя смотреть, как вдруг замерла.

Она схватила Чарли за руку и прошептала:

– Я что-то слышала.

Они притихли, мальчик тоже услышал…

Шаги.

Осторожные, неторопливые, скрипучие шаги. За их спинами.

Амелия взглянула на стены и подумала: должно быть, это та самая лестница, у которой они поймали Тома в тот раз. И, наверное, где-то поблизости есть выход на улицу.

Но кто спускался по ней сейчас? И почему тайком?

Друзья на цыпочках двигались вдоль веранды. К бальному залу, который располагался в дальней части гостиницы. Из него можно легко попасть на широкую низкую террасу, а оттуда – на лужайку и в сад. Его от любопытных глаз скрывала высокая живая изгородь. Кто угодно мог запросто выйти из бального зала и бродить по саду почти незамеченным, из какого окна ни посмотри.

«Кто угодно», – задумчиво произнесла девочка. Будто она не знала, кто это может быть.