Росс Уэлфорд - Путешествие во времени с хомяком [litres]

Дедушка Байрон сидит за кухонным столом вместе с Гипатией. Малышка держит колоду карт, которая едва помещается в её маленьких ладошках. Она кладёт карты одну за другой на стол лицом вверх, а дедушка называет их, не глядя.

– Десятка бубен, шестёрка пик, валет пик… о, привет, сынок. Чем тебе помочь?

Я переминаюсь с ноги на ногу и не знаю, с чего начать. Дедушка Байрон терпеливо ждёт, пока я подбираю слова.

– Хм, мистер Чаудхари… Байрон… Можно спросить насчёт фестиваля фейерверков?

– Да, а что такое? Он только в октябре, так и знай.

– Гм… фейерверки будут стоять на такой большой металлической штуке вроде платформы?

– Ты про пиротехническую установку? Полагаю, что да.

– Ага, хорошо. Я просто хочу сказать, хм, что это опасно – ведь вы же обязательно проверите, чтобы всё хорошо закрепили, да?

Он немного прищуривается и едва улыбается:

– Ну да, вероятно, мы так и поступим.

Я понимаю, что он не принял мои слова всерьёз.

– Нет, я вовсе не шучу. Пожалуйста-пожалуйста, проверьте все болты на этой установке. Просто… Я знаю случай, когда этого не сделали и всё кончилось плохо.

– Хорошо, приятель, я их проверю.

– Вы не забудете? Проверьте их лично. Каждый из них, ладно?

Повисает длинная пауза. Дедушка Байрон пристально смотрит на меня. Убедившись, что я говорю серьёзно, он медленно кивает и улыбается:

– Я не забуду. Я могу запомнить всё, что захочу. Парню, который любит чай и знает о Кали, я могу пообещать: я не забуду, – вот этим словам точно можно верить.

– Спасибо. Пока.

– Пока, Ал, – и Гипатия повторяет за ним своим детским голоском, словно эхо:

– Пока, Ал!

Я почти выхожу, но что-то заставляет меня на секунду задержаться. Убедившись, что с места Пая в садике меня не видно, я поворачиваюсь к дедушке Байрону и крепко обнимаю его. Он, конечно, опешил от такого – и да, я знаю, это странный поступок. Но когда я прижимаюсь к нему и наконец-то вдыхаю знакомый аромат биди и масла для волос, то чувствую, что и он обнимает меня в ответ. Теперь мне неловко, и я выпускаю его из объятий. Но прежде чем уйти, я хочу сделать кое-что ещё. Я выуживаю из кармана телефон, включаю его, держу в вытянутой руке и наклоняюсь к ним.

– Посмотрите на мой… гхм… калькулятор и улыбнитесь, – говорю я дедушке Байрону и Гипатии. Уже не глядя на них, я делаю наше совместное селфи и быстро выхожу через боковую дверь. Я почти бегу по садовой дорожке, не оборачиваясь.

Выходя, я слышу, как дедушка Байрон говорит Гипатии:

– Я тоже ничего не понимаю, милая.

– Куда пойдём? – спрашиваю я Пая.

– Давай съедем по склону к пляжу! Там можно набрать приличную скорость.

– Я придумал: может, пойдём к склону над маленькой бухтой? Там можно мчаться ещё быстрее.

Пай смотрит на меня с сомнением. Пляж Кальверкота разделён на две бухты низким утёсом, который вдаётся в море. К маленькой бухте спускается ровная, заасфальтированная дорога. Идеальная для самодельных картов.

Вот только в 1984 году она ещё не заасфальтирована. Мы стоим и смотрим сверху на шероховатый, покрытый галькой спуск.

– Здесь убиться можно, – заключает Пай и тут же направляется в сторону другой бухты.

Прилив выше, чем я когда-либо видел: волны цвета стали бьются о волнолом и перехлёстывают на набережную.

Спуском мы называем длинную крутую дорогу с травой по обеим сторонам – она идёт широкой дугой от вершины утёса к пляжу. Но сегодня море поднялось так высоко, что песчаного пляжа почти не видно. Примерно на полпути вниз, в середине дуги, дорога вливается в «набережную». Набережная – громко сказано: на самом деле это просто верхняя часть волнолома с парой скамеек, на которых любят сидеть пожилые люди.

Значит , думаю я про себя, это и есть та дорога, которая убила моего папу. Странная мысль, признаю, но именно она проносится у меня в голове. Я нервничаю и пытаюсь просчитать, что случится дальше. В эту минуту слабый луч солнца пробивается сквозь облака – надеюсь, это добрый знак. Моё настроение улучшается, и я всё сильнее радуюсь этому дню.

Я сделаю это – и сделаю хорошо.

Мы стоим на вершине утёса, Пай и я, и планируем, как поедем вниз. План незамысловатый: сначала крутой участок, потом дуга – нужно немного поработать рулём и тормозами, – и дальше угол наклона постепенно уменьшается. Машина сбросит скорость, подъезжая к пляжу, и колёса сами остановятся на песке.

– Кто поедет первым? – спрашиваю я.

– Не я. Я делал это кучу раз. Это должен быть ты. Я сажусь на подушку и держу ногами передние колёса, чтобы машинка не покатилась вперёд раньше времени. А она рвётся. Она была создана для этого. Дует сильный ветер, волны ревут, и кровь шумит у меня в ушах. Я убираю ноги, и меня обдаёт холодным потоком воздуха. Дыхание перехватывает, когда машинка набирает скорость на крутом участке дороги.

Машина едет плавно и быстро ! Я заранее жму на тормоз перед изгибом дороги и правой рукой тяну верёвку, чтобы повернуть переднюю ось. Солёный ветер треплет мне волосы – и вот я уже на дуге.

– Ха-ха-а-а-а-а!

Теперь я еду чуть медленнее и слева от дороги вижу кирпич – тот, в который врезался папа. Кирпич лежит сбоку – не посередине, как он говорил. Но это не отменяет смертельной опасности при столкновении с ним на полной скорости. Неподалёку я вижу и маленькую ржавую тележку из супермаркета. Всё совпадает. Всё так, как рассказывал папа.

Машинка вибрирует и замедляет ход, когда колёса въезжают в мягкий песок, и почти сразу останавливается. Я спрыгиваю и оттаскиваю Маленькую быструю зелёную машину подальше от серой волны, накатывающей на пляж. А потом бегу вверх.

По дороге я отбрасываю далеко в сторону кирпич и выкапываю тележку – она торчит из земли лишь наполовину. И вот я снова с Паем: он встречает меня с распростёртыми объятиями и кричит:

– Ураааа! – а потом обнимает по-настоящему крепко. Я ловлю ртом воздух и смеюсь.

– Как всё прошло? – спрашивает Пай. Он буквально прыгает от восторга.

– Просто супер, но на старте спуск довольно крутой. Не забудь про тормоз!

– Я не забуду, – Пай останавливается и смотрит за моё плечо: – Это тот, кто я думаю?

С другой стороны набережной к нам идёт Макка. Он несёт какие-то палки, машет нам, подняв руку над головой, и что-то кричит – за шумом ветра и рёвом волн не разобрать.

– О, потрясающе. Что ему нужно?

Макка останавливается внизу и знаками зовёт нас к себе. Я показываю пальцем сначала на него, потом – на нас.

– Нет! – кричу я. – Сам иди сюда, – но он качает головой, снова машет своими палками и ждёт, что мы спустимся.

Пай говорит:

– Сходи и узнай, чего он хочет. Я съеду вниз через минуту. Мне только нужно немного укоротить верёвку.