Надежда Гарнык - Лисье время [litres]

– А моя мама работает на телевидении! – И болтала ногами.

Два раза в год мама, а в остальное время – бабушка стояли рядом, но реагировали по-разному. Мама оставалась спокойна, бабушка сразу опускала глаза – ей было стыдно, что внучка хвалится. Но бабушка никогда не отчитывала внучку. Бабушка у Ляли среди незнакомых была тихая и молчаливая – она неважно себя чувствовала на долгих прогулках, особенно когда нужно долго стоять и ждать, пока Ляля накатается, накачается, налазится, наиграется…

Новый год и мама – с трёх лет Ляля радуется действительно семейному празднику. Мама рядом с ней, мама! И ёлка, и подарок – мама никогда не дарила много, но всегда что-то одно и дорогое. Давно Ляля понимает сказочность, нереальность, несбыточность мечты, но вопреки всему верит в надежду, в эту самую мечту. Тяжело было в саду с самого начала, но бабушку Ляля не хотела расстраивать, молча часто мучилась, а тут – мама после сна, да ещё Потоцкой ухо чуть не оторвала, да ещё нянечка это вроде как одобрила… Счастью, увы, приходит конец раньше всего. В то первое новогоднее ожидание трёхлетняя Ляля была счастлива ровно до того момента, когда после чая и выкуренной сигареты мама и бабушка не завели разговор, почему Ляля не стояла в хоре среди синиц и снегирей (о более крупных ролях никто и не смел думать), а сидела на лавке с «немыми», причём девочка она была одна – одна среди неговорящих мальчишек. Мама тогда ещё могла болтать при Ляле, не подозревая, как дочь всё воспринимает, как всё понимает, как потом переживает. Ну что может соображать трёхлетний ребёнок – примерно так, наверное, думала мама. Воспоминания у мамы начинались лет с шести. Значит, рассуждала мама, и Ляля ничего не будет помнить. А бабушка просто привыкла, что Ляля всегда под боком, бабушка Ляле всё рассказывала, всем делилась и объясняла кое-что, не по возрасту с точки зрения науки педагогики, бабушка так привыкла с лисами – Ляля у неё была вроде лисёнка, бабушка её так часто называла. А уж с Лялей-первоклашкой бабушка стала общаться как со своими студентами – попроще, подоступнее, но явно не на младшешкольный возраст. Наверное, с рождения Ляля у бабушки стала единственным собеседником и самой лучшей подругой. А мама… Повзрослев и вспоминая все такие «мелочи», кухонные разговоры, Ляля поняла, что мама – чужая, как чужбина. Мама жила далеко от них, когда она была просто необходима: чтобы обнять, усесться на колени, договориться, кто на сегодня мистер свин, а кто мистерша свинячья-харя; мамы не было, когда Ляля росла, мама только приезжала и всплёскивала руками: ах, как ты выросла… Да и потом, перебравшись обратно в родной город, мама хоть и помогала Ляле иногда советом или делом, но в большинстве случаев оставалась безучастна – Ляля была ей неинтересна, мама была поглощена работой и своей собственной жизнью, она не собиралась, как другие мамы, растворяться в дочери.

– Значит, на лавке отбывала срок? – пошутила мама, выпуская дым.

После казуса с родителями и снежинками Ляля почти забыла, как была обижена, когда сидела на лавке, а все пели и представляли. Ляля считала себя вроде как отомщённой, а тут опять снова-здорово.

– Ну да, сидела на лавке, – вздохнула бабушка.

– А все пели, играли, говорили, – встряла Ляля, припомнив утреннюю неловкость. – У всех были костюмы.

– А вам что, не сказали про костюм? Я платье искала долго, чтобы не колхозное, приличное чтобы.

– Нет, Зоечка, о костюмах мне вообще не заикнулись, – покачала головой бабушка. – Ничего не говорили, сама удивилась.

– Может, ты забыла, прослушала?

– Нет. Ко мне ни разу воспитатель не подходила, только нянечка.

– Ты у воспитателя сама бы спрашивала, позвала бы.

– Зоя! Я не могу. Я нервничать начинаю. Я себя чувствую в этой группе неважно, так себе народец там.

– Ну уж с твоим пушным королём, конечно, не сравнится.

Бабушка при этих словах вздрогнула, стала бордовой. Ляле всегда нравилось наблюдать, как бабушка меняет окрас, она её иногда специально для этого выводила из себя, но только дома. На улице Ляля бабушку жутко стеснялась.

– А собрания были?

– Ой, Зоя! Вспомнила! В октябре подошла чья-то мама, просила сдать деньги на День учителя.

– Это мама Алёны, – сказала Ляля.

– Это из-за них тебя Лялей стали звать?

– Из-за них, – закивала Ляля.

…Сначала ей, конечно, было обидно, что воспитательница, чтобы не путать, стала звать её Лялей. Но она быстро привыкла. И честно, ничего не выдумывая, сказала маме в автобусе: Алён было навалом и в других группах. Только и слышно было на прогулке: «Алёна! Алёна!» И на детских площадках – одни Лизы да Алёны, ещё Насти. Конечно, ей не нравилось, когда Потоцкая обращалась к ней:

– Лялька!

Но Ляля отвечала:

– А ты соня. Ты всё время спишь. На ходу спишь.

Бабушка сразу же стала звать внучку новым именем. «Ляля» и «лиса» – близки по звучанию.

– Это, бабушка, потому что ты лисья фея, вот я и Ляля.

– Ну я пушная фея, лисья у нас мама, – смеялась бабушка. – Но зерно какое-то в твоих словах наблюдается.

– А почему мама – лисья фея?

– Это я ошиблась, – засуетилась бабушка и повела скорее Лялю в магазин за сладостями…

– Значит, сначала они тебя имени лишили. А теперь мстят за то, что деньги на подарок не сдали.

– Мам! Меня не лишили имени. Мне правда Ляля даже больше нравится. Я в автобусе тебе объяснила.

– Помню я. Но при бабушке я могу повозмущаться? Я мечтала назвать тебя Алёной! И тут, видишь ли, ей, Виолетте Тихоновне вашей, не нравится, что в группе две Алёны. Она всё собрание на меня пялилась.

– Ну, Зоя, пора уже привыкнуть. На тебя многие женщины так реагируют. Не надо было делать операцию.

Надо тут заметить, что мама Ляли выглядела всегда очень сексапильно и даже в холодную погоду под курткой носила откровенные декольте. Ещё тут надо заметить, что Ляля не скоро узнала, что за операцию не следовало делать маме. Оказывается, мама увеличила себе грудь, тогда это было ещё не массово, и производила гнетущее впечатление на многих женщин, особенно стареющих. Люди ненавидят тех, кто в чём-то лучше их, позже поняла Ляля. А тут такие совершенные формы, вот и стала Алёна Лялей в первый же день пребывания в детском саду.

– Картина Репина «Месть воспитательницы». – Мама насыпала ещё растворимого кофе, залила его остывшей водой из чайника, остановив при этом бабушку, которая хотела поухаживать за родной дочкой. – Да. Какой День учителя? Они совсем там обнаглели. Учителя, тоже мне… Такой дорогой сад, и на нужды группы я сдала деньги, и в родительский комитет сдала, специально осенью на собрание приезжала. Ещё спросила: всё? Больше ничего не надо?

– Зой! Я так и ответила.

– А они?

– В смету не уложились, про День учителя забыли, собирают дополнительно. Я звонила тогда тебе, уточняла. Ты сказала – не сдавать.