Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

– С тобой опять разговаривали созвездия в вагоне героизма? – спросил Касим, памятуя о событиях прошлой недели. В тот раз шёпот звёзд, нарисованных на потолке, предупредил Флинн и Фёдора о планах мадам Флорет в отношении времени. Пегс, услышав об этом, разъяснила им, что Стефенсон повсюду в поезде встроил всякие вспомогательные приспособления – на случай опасности.

Флинн покачала головой.

– Теперь это свет, – объяснила она. – Разве вы не замечаете, что он постоянно мигает? – Она сосредоточила взгляд на вагонных лампах, пока у неё в глазах не появились танцующие световые точки. Свет хрустальных ламп раз за разом мерк, подрагивал, а потом опять ярко вспыхивал.

– Не постоянно, – возразил Касим, поражённо протирая глаза. – Свет мигает, только когда рядом ты, Флинн.

Пегс резко отложила ложку.

– Это несправедливо! – пожаловалась она. – Ну почему вспомогательные приспособления Стефенсона не обращаются прямо ко мне? Мои родители оба были павлинами. С высшими оценками в аттестатах.

Флинн не сердилась на глупые претензии Пегс. Она пыталась перевести мерцание света в буквы, но голова её была заполнена слишком многими посторонними вещами: острым запахом маринованных огурцов и сметаны, бряканьем столовых приборов, пиликаньем Якуба на чемодане-скрипке, миссис Штейнман, громко распространяющейся о тигриках, и не в последнюю очередь Пегс и Касимом, которые наблюдали за Флинн с выражением ожидания на лицах.

Флинн раздражённо захлопнула книгу Стуре.

– Простите меня, – сказала она, так быстро покидая вагон-столовую, что друзья только ошарашенно смотрели ей вслед.

Снаружи, на соединительном мостике между столовой и чайным баром надвигающаяся зима встретила Флинн рёвом бушующего ветра и предвестием ясной звёздной ночи. Флинн осторожно балансировала по замёрзшему металлическому мостику. Чтобы расшифровать мерцание, ей требовалось какое-то спокойное место. Но когда она протянула руку к железной двери, ведущей в чайный бар, обледеневший металл вдруг беспокойно заблестел.

Флинн с бьющимся сердцем подняла голову. Рядом с дверью, нервно мигая, на ветру раскачивался шестиугольный светильник наружного освещения.

У Флинн было такое ощущение, словно на неё одновременно обрушились и счастье, и проблемы. Быстро открыв книгу Стуре, она принялась просматривать азбуку Морзе.

М, Н, О – расшифровывала она мигающее сообщение. Встречный ветер хлестал ей в лицо, а ночной холод обжигал лёгкие. Сдерживая дыхание, Флинн переводила следующие буквы:

Г, О, затем пауза и З.

Время, казалось, растянулось. Флинн представлялось бесконечным всё вокруг: иней на соснах вдоль путей, мрак, длина послания.

На повороте Флинн, качнувшись, стукнулась о металлические поручни и, зажмурившись, крепко вцепилась в них. Свет лампы отпечатался у неё на сетчатке. Виски пронзила резкая боль.

Наконец-то последнее слово: « ждёт» .

Зажмурившись, Флинн застыла посреди чернейшей тьмы. Секунду у неё перед глазами танцевали звёзды, накатывали круги и волны. Флинн подождала, пока светящиеся волны обрушатся на неё словно море, а затем снова открыла глаза: дымок дальних деревень в размытой тьме, вороны на деревьях да снег на рельсах.

Зрение Флинн обострилось. Магия Стефенсона передала ей морзянкой следующее сообщение:

И Флинн не сомневалась: сейчас это была не помощь, а предостережение.

Приближалась какая-то опасность. Но какая?

Сразу после ужина Флинн отловила Пегс и Касима и затащила их в укромный уголок библиотеки, где было совсем мало павлинов. Спрятавшись за потрескивающими полками и шуршанием книг, она рассказала им о шифре Стефенсона.

– Понимаете? – взволнованно спросила она. – Случится что-то ужасное! Стуре тоже так считает, иначе он не дал бы мне эту книгу про азбуку Морзе.

Касим скривился:

– Стуре трус. Вместо того чтобы самому заняться этим, он сваливает проблему на тебя – только потому, что ты тигрик.

Флинн не могла определить, что привело его в такую ярость – тревога или зависть.

– И что нам теперь делать? – спросила Пегс. При ярком свете настольных ламп лицо её выглядело многослойной бумажной скульптурой. – Мы не можем предупредить никого из учителей. В конце концов, мы понятия не имеем, что именно должно случиться. Или кто это сделает – что бы это ни было.

– Мы знаем, что кто-то хочет уничтожить поезд, – возразила Флинн. – « Поезд скоро гибель ждёт» . Ведь тут всё ясно, разве нет? – Она подумала о тени, которую видела в коридоре две ночи назад. На самом деле в этом предупреждении не было ничего ясного. Ведь тень – это просто отсутствие света. Она не может ни на кого напасть.

Касим распахнул глаза.

– Миссис Штейнман! – воскликнул он. – Наверняка это она желает поезду зла!

Два проходящих мимо пятиклассника смерили его недоверчивым взглядом. Пегс быстро наклонилась к нему.

– Ты просто её терпеть не можешь, потому что она не принимает тебя всерьёз, – прошипела она и примирительно добавила: – Хотя мне она тоже не особо нравится. Она даже павлином не была.

Флинн нахмурилась.

– Но это ещё не всё, – осенило её. – Лампы предупреждают нас с тех пор, как в поезд села миссис Штейнман. Может, она так помешана на том, что я тигрик, потому что опасается, что я перечеркну все её планы? С мадам Флорет было что-то похожее… – она осеклась. Мысль о том, что миссис Штейнман видит в ней противницу, испугала её. Она не чувствовала себя ни тигриком, ни спасительницей Всемирного экспресса.

– Есть только одна возможность вывести её на чистую воду, – скрестив руки на груди, торжественно провозгласила Пегс. – Но это означает, что нам опять придётся нарушить правила и схлопотать неприятности. Боже мой! И почему нам всё время приходится нарушать правила! Бедные мои родители!

Касим пренебрежительно махнул рукой.

– Знаю, куда ты клонишь, – с решительным видом сказал он. – Тринадцать чемоданов миссис Штейнман! Мы сможем проверить их в багажном вагоне так, что никто ничего и не заметит. Туда же никто по собственной воле не ходит. Разве что Кёрли.

Пегс встрепенулась от ужаса.

– Если Кёрли нас застукает, скажем ему, что я собиралась навестить Фёдора, – сказала Флинн. – Он нам не поверит, но и возразить ему будет нечего. Другой возможности у нас нет.

По правде говоря, мысль встретиться с Фёдором Флинн даже нравилась. Может, они наконец поговорят по-человечески, без этих бесконечных споров. Вдруг они посмотрят друг другу в глаза и поймут, что той посторонней девушке, которая была на вокзале, между ними места нет? Просто потому, что оба они – как начало и конец одной книги: разные, но связанные единой историей, едиными мыслями и чувствами.