Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

– Я уже четвёртый год в поезде, но кусающихся ручек ещё не встречала, – размышляла какая-то девчонка со светлыми волосами. – Если хотите знать моё мнение, Стефенсон был немного с приветом, раз такое изобрёл.

По поезду поплыл мелодичный звук гонга. Флинн предчувствовала, что в этот вечер всё – начиная от кусачих ручек и взлома багажа учительницы и заканчивая разгуливанием по поезду после двадцати двух часов – навлечёт на неё кучу неприятностей.

Когда она добежала до директорского кабинета Даниэля, на её стук никто не ответил. Но сквозь дверную мозаику из цветного стекла мерцал слабый свет. Вероятно, Даниэль ушёл к себе, чтобы тайком покурить в спокойствии.

Задыхаясь от волнения, Флинн внимательно осмотрела дверную ручку. Та самым обычным образом поблёскивала при свете ночных светильников и, похоже, вовсе не собиралась откусывать Флинн палец. Дверь была не заперта. Недолго думая Флинн толкнула её в сторону и, не дожидаясь приглашения, бросилась в кабинет.

Там никого не было. Вокруг тихо и душно сгустился сумрак. У Флинн возникло ощущение, что её затягивает в какую-то тёмную галактику. В воздухе, неприятно обжигая горло, висел холодный дым. Флинн осенило, что Даниэль мог курить и в открытом обзорном вагоне за Последним.

Она уже собиралась выйти из кабинета, когда её взгляд упал на письменный стол Даниэля. На краю его по-прежнему стояла тяжёлая неуклюжая лампа Гемфри, но вместо того, чтобы излучать золотой свет, сейчас она светила блестящим чёрным.

Флинн задумалась. Золотой свет означает, что всё в порядке. А сейчас? Лампа что, сломалась? Свет от неё распространялся вяло и тягуче и казался Флинн похожим на жидкую смолу, в которую кто-то подмешал блёстки.

– Выглядит устрашающе, правда?

Голос шёл из коридора.

Флинн обернулась. В дверном проёме стояла миссис Штейнман.

Флинн в испуге зажмурилась. Громоздкий силуэт миссис Штейнман обрамляли оранжевые огни коридорного ночного освещения. Из тьмы директорского кабинета Флинн ещё даже не успела как следует рассмотреть выражение лица учительницы, как та вошла и закрыла за собой дверь.

Флинн ощутила неприятное покалывание во всём теле.

– Я искала Даниэля, – сказала она и тут же прикусила язык, поняв, что сейчас выдала миссис Штейнман, что здесь одна и никто не сможет помочь, если вдруг… ну да, если миссис Штейнман задумает причинить ей что-то дурное.

– Лампа Гемфри предупреждает нас, – не реагируя на слова Флинн, сказала миссис Штейнман. – Знаешь, тигрик, о чём? – прогремела она, и в её словах Флинн послышалось разочарование.

Флинн, не зная ответа, покачала головой.

Миссис Штейнман нервно присвистнула:

– Вот и я не знаю! Существует тысяча теорий.

– Значит, вы здесь не для того, чтобы уничтожить поезд? – без обиняков спросила Флинн. Ей бы хотелось, чтобы её голос прозвучал смелее. Подкрепляя свои слова, она распрямила плечи и вскинула подбородок.

На какое-то мгновение миссис Штейнман, казалось, от смущения потеряла дар речи. Затем она громко расхохоталась, со щелчком повернула ключ в двери кабинета и сделала несколько шагов в направлении Флинн.

– Я тебе не доверяю, – откровенно заявила учительница. Она впервые двигалась тихо и крадучись, а голос её опустился почти до шёпота. Флинн дёрнула плечами. По спине у неё мурашками пополз страх. – Знаешь, почему я согласилась на место учительницы во Всемирном экспрессе? – спросила миссис Штейнман, кружа вокруг Флинн, как львица вокруг добычи. В чёрном свете лампы Гемфри она казалась элегантнее и проворнее, чем ожидала Флинн. Перестук колёс вдруг отдалился, а ночной пейзаж за окнами стал схематичным, как нечёткая фотография. Флинн чувствовала себя будто в кошмарном сне, когда опасности не видишь, но ясно ощущаешь её присутствие.

– Я не собиралась становиться учительницей, – глухим голосом призналась миссис Штейнман. Она всё сужала круги. Взгляд её, казалось, внимательно изучал каждую чёрточку в лице Флинн. – И никогда не хотела работать во Всемирном экспрессе. Я согласилась только из-за тебя, – она сделала паузу, остановившись прямо рядом с Флинн. – Наконец-то снова появился тигрик! Наконец-то в этом ужасном продажном мире появилась надежда. Мне захотелось увидеть того единственного, кто остановит войны или победит болезни, положит конец бедности или загрязнению окружающей среды, прекратит вырубку реликтовых лесов или запретит мучить животных. Даниэль так это мне описал. Ха!

Флинн чувствовала, как сердце колотится в горле. Ей хотелось вырваться отсюда сейчас же, немедленно. Она не желала этого слышать. Ноги сделались свинцовыми, а руки – ледяными.

– Обычно я путешествую по миру и конфискую запрещённое оружие, изготовленное по магической технологии, – объяснила миссис Штейнман. – Но тигрик! Да, подумала я, мне будет на что посмотреть! А знаешь ли, что я думаю теперь? – Её лицо приблизилось к лицу Флинн. Девочка, тяжело сглотнув, покачала головой. Она была уверена, что не хочет знать ответ. – Я думаю, – сказала миссис Штейнман, сузив глаза в щёлочки, – как вообще может дочь депрессивной полицейской быть достаточно сильной для того, чтобы стать тигриком? Не выношу полицейских. А слабаков среди них уж подавно. – Её лицо теперь приблизилось настолько, что, несмотря на темноту, Флинн различала в нём скепсис и досаду. Ей казалось, будто в глазах учительницы отражаются её собственные чувства.

– Моя мама сильная, – сжав кулаки, возразила Флинн. Она вспомнила все те дни, что мама провела неподвижно лёжа на диване, все её приступы ярости и все причитания. И всё-таки… Флинн не могла этого объяснить, но сам факт, что мать по-прежнему там, всё ещё в Брошенпустеле, всё ещё жива, говорил ей о том, что, видимо, она сильная. Возможно, нездорова. Явно не милая. Но сильная.

Миссис Штейнман подняла бесцветные брови.

– Ради этого мне не стоило отказываться от моей настоящей профессии, – рассудила она. – Я постепенно прихожу к выводу, что ты как тигрик принесёшь такое же разочарование, как и те два тигрика за много лет до тебя. О них никто ничего больше не слышал. Пустая трата времени и сил!

В воздухе повисло искреннее разочарование. Внезапно Флинн перестала сомневаться, что миссис Штейнман говорит правду: оружие в чемоданах она собирала просто потому, что в этом заключается её работа. А во Всемирный экспресс она пришла только для того, чтобы увидеть Флинн. Флинн Нахтигаль, неправильное решение. Ошибку системы. Которая так навсегда и останется маленькой перепуганной девчонкой.

Миссис Штейнман со вздохом отперла дверь. Не говоря ни слова, она протопала в коридор – опять та же производящая много шума громкая особа, какой она и появилась в поезде.