Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

Флинн, глядя ей вслед, ощущала странную пустоту. Страх, который она только что испытывала, улёгся. Но взамен не возникло никакого нового чувства. Только пустой привкус стыда во рту да тысяча печалей на сердце.

Миссис Штейнман, видимо, не представляла опасности для поезда, но сейчас Флинн это не радовало. Потому что, несмотря на это, лампа Гемфри по-прежнему, непрестанно подрагивая, передавала предостережение Стефенсона. Что-то – Флинн это знала – угрожает поезду. А будет ли она в нужный момент готова? Она чувствовала бесконечную усталость при мысли о том, что она – та самая, кого выбрал Тидерий и кто заметил мигание света. Да она всего лишь дочь мрачной полицейской. И чего же она может добиться в жизни?

Флинн медленно двигалась по тёмным коридорам поезда. Тишина в спальных вагонах мягкой ватой забивала голову. По пути ей встретилось совсем мало павлинов. Очевидно, Кёрли взломал механизм и снова превратил дверные ручки в обычные и безобидные.

В первом спальном вагоне девочек несколько учениц ещё стояли в очереди у ванной комнаты. Они уже надели пижамы и, зевая, посматривали на часы в конце вагона.

Флинн спрашивала себя, схлопотали ли её друзья неприятности. Но когда она добрела до конца очереди, там с довольным видом стояла Пегс в халате.

– Кёрли не удалось обвинить нас ни в каких нарушениях, – сказала она ещё до того, как Флинн успела о чём-либо спросить. – Но какой же он был страшный! Спрашивал нас, что у нас значится на дверных табличках – будто он охранник какой-то, а не заведующий хозяйством. Ты Даниэля предупредила? Я имею в виду – о миссис Штейнман.

Флинн покачала головой.

– Проблема не в миссис Штейнман, – сказала она, – а в ком-то другом. Лампа в кабинете Даниэля…

– Какое счастье! – перебила Пегс. Прислонившись к закрытой двери в купе, она с облегчением рассмеялась. – Послушай…

В начале очереди открылась дверь в ванную комнату, и оттуда вышла Файви Мустаки.

– Ну, наконец-то! – проворчала девочка-мексиканка, стоящая перед ними. Пегс отступила на шаг, чтобы Файви могла пройти к себе в купе, у двери которого они с Флинн стояли.

– Что такое? – раздражённо спросила Флинн, когда Файви остановилась рядом с ними. – Ты ждёшь от нас реверанса?

Файви ухмыльнулась. Даже в пушистых тапочках она выглядела всё такой же высокомерной.

– Даже и с ним тебе неделю состязаний не выиграть, – заявила она, протискиваясь мимо Флинн в купе.

Едва она закрыла за собой дверь, Пегс, понизив голос, возвратилась к прерванному разговору:

– Вообще-то я бы по этому поводу не суетилась, но мама каждое воскресенье пишет Даниэлю письмо с просьбой сообщить, хорошо ли я себя веду. Если родители узнают, что я копалась в чемоданах учительницы, мне точно не поздоровится.

Флинн нахмурила лоб.

– А предостережения «Много зла произойдёт» ты не боишься? – растерянно спросила она. В конце концов, если на поезд нападут какие-то враждебные силы, они потеряют намного больше, чем пару галочек за хорошее поведение.

Пегс пожала плечами.

– Мои родители умеют нагнать страху, – заверила она. – И вообще, большая ответственность не на тебе одной. То, что тигрики в мире меняют, опасликам предстоит сохранять.

Возвращаясь через полчаса из ванной комнаты в купе, Флинн всё ещё размышляла над этими словами. Из соседних купе, где старшим павлинам уже давно полагалось спать, доносился смех, а из открытых дверей струился яркий свет, разрезая коридор на светлые и тёмные участки.

По пути Флинн украдкой заглядывала в комнатки других павлинов. Ей очень хотелось, чтобы в поезде она могла так же, как они, просто смеяться, жить и учиться.

Но найти Йонте ей хотелось намного больше.

В это время в купе Пегс расчёсывала свои короткие светлые волосы.

– Как ты считаешь, я могу так лечь? – спросила она Флинн, поправляя рукой причёску.

– Ты знаешь, что означает, если лампа Гемфри светится чёрным светом? – ответила та вопросом на вопрос.

– Да, – сказала Пегс, швырнув расчёску в шкатулку с украшениями. – Это означает, что ты не ответила на мой вопрос. – И, ответив на него сама довольным взглядом в зеркало, она вскарабкалась по ступенькам в кровать.

На несколько секунд, пока Пегс взбивала подушку, а Флинн растерянно наблюдала за ней, установилась тишина.

– Это означает опасность, – наконец объяснила Пегс. Она, дрожа, вздохнула. – Это означает, что в поезде находится кто-то, не имеющий на это права. Кто-то без билета. И без разрешения. Могу поспорить, что миссис Штейнман, чтобы преподавать нам, получила особое разрешение центрального офиса. Если лампа Гемфри действительно светит чёрным светом, мы зря подозревали её.

Флинн задумчиво прищурилась. Выходит, «Много зла произойдёт» больше не соответствует действительности. Зло уже творится в поезде. Только вот если его творит не миссис Штейнман – кто тогда?

Флинн понимала, что Пегс сейчас ничего не хочет об этом знать, но всё-таки сказала:

– Нам нужно глядеть в оба.

Когда во вторник утром Флинн и Пегс вошли в столовую, Оливер Штубс на всё помещение завопил:

– Эй, Хафельман, перед тобой меркнет даже рассветное солнце! – Улыбаясь от уха до уха, он восторженно махал руками.

Флинн положила в тарелку пшеничный хлеб и яичницу.

– Что это с ним? – подняв брови, спросила она. Пегс промолчала, с сосредоточенным выражением лица выбирая на стойке самообслуживания плошку с кефиром.

Они вдвоём сели за их обычный столик в конце вагона. Немного погодя по скатерти при свете утренней зари с шуршанием пополз маленький сложенный из бумаги жук. Флинн в замешательстве разглядывала фигурку оригами.

– Что это? – спросила она Пегс. – Специальный выпуск «Экспресса в экспрессе»?

Пегс с озадаченным лицом огляделась в вагоне, словно выясняя, кто запустил сюда эту фигурку. Флинн с любопытством потрогала бумажные крылышки жука – и они, шелестя, распрямились, обнажив гудящий моторчик. На внутренней стороне крылышек было написано «Неделя состязаний, день второй», а рядом – «для Флоренс и Крутого Круглика».

Таращась на эти слова, Пегс прыснула.

– Крутой Круглик! – хихикая, воскликнула она. – Касим назвался Крутым Кругликом!

Флинн поморщилась.

– Но ведь он прав, – сказала она. – Он именно такой. Хотя по мне, так лучше бы это был «Экспресс в экспрессе», – прибавила она, подпихивая жука к Касиму. Зевая, он только что подсел к ним с полной тарелкой бутербродов с сыром. И в это утро он появился не со стороны кухни. От одежды его не пахло ни пароваркой, ни шоколадом, но выглядел он заспанно – как всегда, если всю ночь бодрствовал. В руках он держал свой синий блокнот. Флинн задумалась, что же он делал несколько часов, пока в поезде все спали.