Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

На портретной фотографии её круглое кукольное личико обрамляли тёмные блестящие как шёлк волосы. Лицо казалось таким юным, что Флинн на миг испытала облегчение, но на другой фотографии девушка была изображена на сцене в тончайшем платье и с собранными в строгий узел волосами и, по мнению Флинн, выглядела довольно взрослой и величественной, как царская дочь. Внезапно Флинн пронзила – почти физически ощутимо – мысль, что именно такой тип девушки идеально подходит Фёдору. Строгая. Уверенная в себе. С решительным взглядом.

Поэтому, обнаружив, что её «благостный» список уже не висит на стене рядом с гамаком, Флинн совсем не удивилась.

В душе у неё глухо шевельнулось что-то болезненное. Несколько секунд она, как громом поражённая, сидела в гамаке, поглаживая ушибленный нос, а затем в конце вагона оглушительно грохнула железная дверь, и следом из-за стеллажей протопал Дарсоу, один из машинистов. Угольно-чёрными кошачьими глазами тут же высмотрев в тёмном углу Флинн, он замер и облизнулся, словно кот, приметивший воробья.

– Здесь не место для маленьких девчушек, – тихо прошипел он, резким кивком головы приказывая Флинн покинуть складской вагон.

Сердце бешено колотилось в груди Флинн. Она поднялась и на ватных ногах пошла в багажный вагон. Каждый шаг давался ей словно через силу. Чем дальше удалялась она от паровоза – через ароматно пахнущий чайный бар, через сияющую библиотеку, по звенящим от мороза соединительным мостикам между вагонами, – тем больше немело тело. Наконец и сердце стало казаться пустым и мутным, как одна из бутылок с водой, замёрзших на холоде складского вагона.

В эту минуту Флинн подумала, что в поезде у неё никого нет. Просто уму непостижимо: Пегс с Касимом ссорятся из-за всякой ерунды, Даниэль только посмеивается над этим, а Фёдор… Фёдор её обманул. К тому же у него постоянные отношения с девушкой. Неужели он не понимает, как много для неё значит? И разве он не мог сказать правду – по крайней мере о Йонте?

Йонте. Стремление найти его так воспламенило сердце Флинн, как этого не случалось уже много дней. Возможно, с каждым днём их встреча всё ближе.

– Как ты думаешь, что Фёдор нашёл в этой девчонке с вокзала? – спросила этим вечером Флинн у Пегс, стоя в коридоре у ванной комнаты, где опять образовалась небольшая очередь. Похоже, Файви Мустаки плескалась уже полчаса. – Ну, то есть кроме красоты, – прибавила Флинн, не глядя на Пегс. Вместо этого она упорно высматривала что-то в темноте за окном. – Наверное, она очень славная и простая, – бормотала Флинн. – В общем, полная противоположность мне. – Сердце у неё разрывалось от тоски.

Весь вечер она размышляла о той девушке на вокзале и пришла к выводу, что ведёт себя глупо. Во Всемирном экспрессе были дела поважнее. И всё же избавиться от этих мыслей ей не удавалось.

За ними в хвосте очереди кто-то тихо засмеялся. Высунувшись из-за спины какой-то третьеклассницы, на них насмешливо смотрела Гарабина.

– А может, ты думаешь о кочегаре больше, чем он вообще в состоянии думать? – неприязненно спросила она.

Флинн почувствовала, как лицо её разгорается гневом. Она упорно не сводила глаз с Гарабины, не находя слов, чтобы дать достойный отпор.

По счастью, Пегс прошипела разъярённой кошкой:

– А ты что здесь забыла, Гарабина? Твоё купе во втором вагоне. На всякий случай, если ты не умеешь считать: это первый.

Флинн благодарно улыбнулась Пегс. Третьеклассница между ними закатила глаза, услышав ответ Гарабины:

– В той ванной комнате всегда жутко разит дешёвыми духами «Запах родины» из отдела косметики «Тимоти и Никс». Весна Новак, пользуясь ими, мнит себя шикарной дамой – и это при том, что они воняют машинным маслом и сеном. – Её голос звучал как-то на удивление невыразительно и нейтрально, странно контрастируя с резкими словами. Флинн даже почудилось, что Гарабина пыталась с ними просто поболтать.

Пегс, задумчиво наморщив лоб, повернулась к Флинн, продолжая их прерванный разговор:

– Честно говоря, не могу себе представить кого-то, кто бы настолько подходил и в то же время не подходил друг другу, как вы с Фёдором. – Её тихий голос сливался со стуком колёс и завыванием бури, бушующей вокруг Всемирного экспресса.

Флинн насторожилась:

– Это как?

Пегс пожала плечами.

– Вы всё время ссоритесь. И всё-таки он тебе интересен, а он в восторге от тебя. Этого же нельзя не заметить. – Внезапно она, возбуждённо пискнув, крепко обняла Флинн: – Наконец-то у нас настоящий женский разговор!

Флинн не знала что и думать.

– Может, я кажусь Фёдору недостаточно женственной? – предположила она, приглаживая непричёсанные волосы.

– Миру гораздо больше нужны лохматые девчонки, чем девчонки с пучками, – разжав объятия, отмахнулась Пегс и, глядя на Гарабину, прибавила: – И нужны гораздо больше Флинн, чем Гарабины.

– Миру, – эхом повторила Флинн.

С каких это пор вся её жизнь крутится лишь вокруг того, что нужно миру? « Миру нужен тигрик» , – сказала Пегс. « Миру нужен кто-то, кто остановит войны, и болезни, и загрязнение окружающей среды» , – утверждает миссис Штейнман. Почему никто никогда не спросит, что нужно Флинн?!

М, Н, О – код азбуки Морзе не давал Флинн уснуть до глубокой ночи. « Много зла произойдёт» . Звёздный проектор Пегс, мигая, снова и снова посылал в купе это сообщение. Искры света вспыхивали над светлыми стенами и постерами Пегс. Снаружи к оконному стеклу прижималась тьма. Флинн ощущала повисшую над поездом опасность и чувствовала себя как в тюрьме. Тихое похрапывание подруги и перестук колёс впервые воспринимались ею как испытание нервной системы.

– Заткнись! – пробормотала она со свинцовой от усталости головой и через купе запустила подушкой в кровать подруги. Но вместо того, чтобы разбудить Пегс, подушка, отскочив от каркаса кровати, с глухим стуком приземлилась на проектор. Мигание прекратилось. Купе мгновенно залила ночная тьма.

Флинн широко открыла глаза.

– Вот чёрт! – бормотала она, слезая с кровати. Тяжёлая подушка придавила проектор как пустую банку из-под имбирснафа. Маленькая металлическая штуковина, недолго померцав, с тихим свистом испустила дух. « Семейная реликвия. Мне его родители подарили , – поведала ей Пегс. – Чтобы по ночам я чувствовала себя как дома ».

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – повторяла Флинн, тыкая в маленькую металлическую штуковину, от которой не исходило ни света, ни звука. Что же делать? Завтра утром она просто не сможет признаться Пегс, что сломала прощальный подарок родителей.