Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

Даниэль, сделав большой глоток какао, скользнул взглядом по вагону. У стойки находились ещё двое павлинов, но они, отвернувшись, сидели в другом конце вагона.

– О том, что я тебе сейчас скажу, – без всяких предисловий начал Даниэль, – ты не должна рассказывать никому.

Флинн потрясённо уставилась на Даниэля. Она так разволновалась, что ей стало душно в чайном баре. Первым порывом Флинн было не слушать – ей вовсе не хотелось знать, что там собирался выложить Даниэль, – но потом она подумала: Йонте. Может, это касается Йонте!

– Это касается Гарабины, – сказал Даниэль, рассеянно помешивая какао в чашке.

– Тогда мне плевать, – сказала Флинн, едва скрывая разочарование. – Гарабина даже не извинилась перед нами за свои фокусы со временем, которые ей чуть было не удались. А теперь она ещё и заявляет, что я приклеила её телескоп…

– Да, об этом и речь, – перебил Даниэль. Флинн замолчала. Она не понимала, что это – разговор директора с ученицей или беседа отца с дочерью, и эта неясность заставляла её нервничать. – Гарабина в ближайшее время ответит за свои поступки перед комиссией центрального бюро Всемирного экспресса, – сообщил Даниэль.

– Давно пора! – откликнулась Флинн. В конце концов, Даниэль ещё на прошлой неделе сообщил ей о предстоящем слушании. Из-за этого она почти завидовала Гарабине. Ведь, кроме Рольфа с Гансом да нескольких поставщиков на вокзалах по воскресеньям, никого из сотрудников центрального бюро она ещё не встречала.

– А как же Гарабина попадёт в центральное бюро? – спросила Флинн, лишь позже сообразив, что даже не знает, где это бюро находится.

Даниэль, побрякивая ложечкой, размешивал какао:

– Комиссия приедет к ней. Я не готов отклоняться от маршрута только для того, чтобы Гарабина посетила исторический район Пуллман в Чикаго.

Флинн распахнула глаза.

– Чикаго в Америке? – спросила она.

По лицу Даниэля пробежала улыбка, и ей сразу бросилось в глаза, что в ярком утреннем свете он выглядит как-то моложе. Его взлохмаченные волосы блестели здоровым блеском, а усталые глаза внезапно стали смотреть бодрее. Флинн задалась вопросом, как это, несмотря на все его заботы, ему самым неожиданным образом удаётся выглядеть более отдохнувшим, чем она. Может, он побывал в купе мадам Флорет и воспользовался её розовым антивозрастным кремом?

– Наш маршрут проляжет в Америку в будущем году, – пообещал Даниэль. – Ещё несколько месяцев – и ты увидишь Чикаго собственными глазами.

Америка… Неужели это и правда возможно?! Пока Флинн пыталась представить себе, как Всемирный экспресс катит по рельсам, протянувшимся по водной глади океана над многокилометровой глубиной, а на рельсы набегают волны, вздымающие с обеих сторон поезда пенные брызги, Даниэль вернулся к теме разговора:

– На слушании в воскресенье Гарабина должна непременно признать вину, иначе её высадят из поезда. Но боюсь, она никакой вины за собой не чувствует.

Так же считала и Флинн, но ей было всё равно.

– Мило, – только и сказала она, мысленно всё ещё пересекая Атлантику. – Значит, Гарабине придётся покинуть экспресс. И что с того?

Лицо Даниэля помрачнело.

– Думаю, ты не понимаешь, что это значит, Флинн. Гарабина – гений. И если мы не дадим ей образование во Всемирном экспрессе, это сделает Домус Делектус.

– И что? Не беда, – с наигранным простодушием сказала Флинн.

Даниэль взглянул на неё своими карими глазами косули.

– Домус Делектус, – настойчиво повторил он, – даст ей образование, основанное на совершенно иных ценностях. Знаешь, что натворит Гарабина, если ей позволят думать, будто она более значима, чем ты? В Домусе Делектусе она выучится манипулировать людьми и пытать их. Она будет развязывать войны и контролировать весь мир. – Даниэль нагнулся к Флинн. – Тогда попытка Гарабины открутить время в поезде назад станет самым безобидным из всего, что она когда-либо совершит, поверь.

Флинн слушала во все уши. Никто прежде не рассказывал ей так много о Доме теней. Как же могут в школе учить таким ужасным вещам?!

За окнами, заслонив солнце, поднялся серый дым и погрузил чайный бар в непривычный мрак. Свист паровоза пробился сквозь карканье бесчисленных ворон, обсевших чёрные деревья вдоль путей. Ветви этих напоминающих скелеты деревьев нависали над крышей поезда.

Флинн охватил озноб.

– И что? – беспомощно повторила она. – Зачем ты мне всё это рассказываешь?

– «И что?»?! «Зачем?»?! – не веря своим ушам, повторил Даниэль. – Тебе нужно с ней поговорить! Мы не можем быть уверенными, что Гарабина переосмыслит своё поведение. До тебя ей ещё далеко.

Эти слова принесли Флинн некоторое удовлетворение. И всё же…

– Не думаю, что Гарабина станет меня слушать, – с сомнением возразила она. Вообще-то у неё не было никакого желания говорить с Гарабиной, и она радовалась, что та пока оставила её в покое.

Даниэль снова огляделся в длинном вагоне и склонился к Флинн так близко, что она увидела, какие ярко-карие у него глаза. На долю секунды у неё вспыхнул вопрос, не из-за цвета ли глаз влюбилась в него тогда мама.

– Тебе следует знать, что у Гарабины четверо братьев, – прошептал Даниэль. – Как у тебя.

Флинн, распахнув глаза, скрестила руки на груди. Этот разговор явно принимал не тот оборот.

– Гарабина совсем не такая, как я! – вспылила она. – Она из богатой семьи. У неё есть всё, чего её душа пожелает, и все двери перед ней открыты. Ей повезло с рождения, а таким, как Касим и я, – нет. Две недели назад ты сказал, что эта школа создана для детей, живущих в тяжёлых условиях. Значит, Гарабине здесь вовсе не место!

Даниэль, скривившись, откинулся на спинку стула и опять бросил быстрый взгляд на павлинов в конце вагона, но те, увлечённые разговором, не обращали внимания ни на него, ни на Флинн.

– Тяжёлые условия не всегда означают отсутствие денег, – уверенно сказал он. – Гарабине тяжело по-другому, не так, как тебе: все её братья учатся в Домусе Делектусе. В её роду все сплошь негодяи: они отмывают огромные деньги, лоббируют собственные интересы и загрязняют окружающую среду. Гарабина единственная в этой семье, кто когда-либо получал билет во Всемирный экспресс. – Даниэль сделал короткую паузу, а затем продолжил: – Её семья потребовала, чтобы она выбросила билет, и поэтому она разругалась со всеми. Когда в январе она села в поезд, родители заморозили её счёт в банке и запретили возвращаться домой.

Потрясённая, Флинн сжала губы. Она не ожидала, что у Гарабины проблемы с семьёй. Она всегда думала, что деньги позволяют решить любую проблему.