А Богуш - Черепашки-ниндзя и Чародей Зеленого Острова

А Гиббо, у которого прямо на глазах сгорела родная дочь, все же не оставил твердого, как ка­мень, желания написать картину, напротив, это желание как-то даже окрепло в нем. Многие по­носили его, называли злодеем с лицом человека и сердцем зверя, позабывшим ради картины отцов­скую любовь. Отец настоятель тоже держался таких мыслей и, бывало, изволил говорить: «Сколь бы превосходен ни был он в искусстве и в умении своем, но если не понимает он законов пяти извеч­ных отношений, быть ему в аду».

Через месяц ширма с картиной мук ада была наконец окончена. Гиббо сейчас же принес ее во дворец и почтительно поверг на суд его светлости. Как раз в это время отец настоятель был тут же, и, кинув взгляд на картину, он, конечно, был пора­жен страшной огненной бурей, бушевавшей в пре­исподней, изображенной на ширме. Раньше он все хмуро косился на Гиббо, но тут произнес: «Пре­восходно!» Его светлость усмехнулся, услыхав эти слова.

С тех пор никто, по крайней мере во дворце, уже не говорил о Гиббо ничего дурного. Может быть, потому, что, несмотря, на прежнюю ненависть, теперь всякий при взгляде на ширмы, подавленный странной мощью картины, как будто воочию видел перед собой величие муки огненного ада.

Но в это время Гиббо уже присоединился к тем, кого нет. Закончив картину на ширмах, он в сле­дующую же ночь повесился на балке у себя в ком­нате. Вероятно, потеряв единственную дочь, он уже не в силах был больше жить. Тело его до сих пор лежит погребенным в земле там, где раньше был его дом. Впрочем, простой надгробный камень, на все эти долгие годы отданный во власть дождей и ветра, так оброс мхом, что никто и не знает, чья это могила.

Гиббо остался там, на Мертвой Земле, вместе с другими, — произнес голос и смолк.

Голос умолк так же неожиданно, как и возник. Будто бы оборвалась невидимая связь.

Черепахи не заметили, как взлетели на косми­ческом корабле «TURTLES» и пересекли меж­звездное пространство.

Донателло прильнул к иллюминатору. Внизу расстилалась бескрайняя морская гладь.

— Черепахи! Я вижу воду! Море! — закри­чал он.

Лео тоже посмотрел в окно.

— А я вижу землю,— задумчиво произнес он. Затем взял в руки таинственную карту с изображе­нием загадочного острова и сравнил очертания береговых линий.— Масштаб один к десяти,— заключил он после недолгой паузы,— значит, перед нами Мертвая Земля! Итак, черепахи! Что бы ни случилось и как бы там ни было, если свыше нам велено оживить эту странную землю, то давай­те начнем с того, что возьмемся крепко за лапы и споем все нашу любимую песню. А ты,— Лео обратился к бутылке,— прошу тебя, будь нам опо­рой и подмогой! Аминь, братва!

...Черепахи, дружно взяв друг друга за лапы, образовали плотное кольцо, открыли люк и, словно зеленый десант, выпрыгнули из корабля.

Над серым островом в блистающем бескрайнем море застыли слова их веселой песни:

— Вслед за нами придут другие.

Будет больше у них терпенья,

Больше ловкости и упорства.

И земля устоять не сможет

Перед их красотой и силой.

А поддержкой им будет песня —

Та, которую

Мы сложим!

Эй! Черепахи!

Эй! Не робей!

Вперед, черепахи! Вперед!

Возьмите старую черепичную крышу

Вскоре после полудня.

Рядом поставьте

Высокую липу,

Подрагивающую на ветру.

Поместите над ними, над крышей и липой,

Синее небо,

В белой купели облаков отмытое поутру.

И не вмешивайтесь.

Глядите на них.

Эй! Черепахи!

Эй! Не робей!

Вперед! Черепахи!

Вперед!

Бывает, что и дрозду

Становится холодно.

И тогда он — всего лишь птица,

Которая ждет тепла.

И тогда он простой бродяга,

Неприкаянный и несчастный.

Потому что без песни

Пространство

Бесстрастно.

Эй! Черепахи!

Эй! Не робей!

Вперед, Черепахи!

Вперед!

Эге-гей!

На этом стройная связь воспоминаний Дона­телло начинала теряться. Он снова огляделся во­круг. Теперь ему было совершенно ясно, что его окружали не призраки, а существа, похожие на огромных пауков.

«Если они подойдут ко мне, я с ними расправ­люсь!» — подумал он.

Первый паук приблизился. Он был небольшого размера с несколькими алыми пятнами на спине. Ступал он сначала правой, затем левой лапой, потом подтягивал задние.

Донателло нащупал в кармане заряженный пистолет и выстрелил. Паук только слегка пошат­нулся и снова стал подбираться все ближе и ближе к Донателло. Но чудо! Он был не один! Рядом с ним словно из-под земли вырос точь-в-точь похожий на него еще один паук, разница была только в окраске. Будто отраженный в зеркале, двойник копировал каждое движение своего собрата. Дона­телло выстрелил еще дважды. Пауков стало чет­веро. Они приближались также медленно, замыкая собой кольцо вокруг Дона.

«Значит, от моих выстрелов они умножаются,— подумал Донателло,— что же делать?»

Он нащупал на груди меч и нервно сжал руко­ятку.

«Эх, были бы рядом мои друзья! — пронеслось у него в голове, и он машинально засвистел вполго­лоса мелодию их любимой песенки:

— Эй! Черепахи!

Эй! Не робей! Вперед!

Черепахи! Вперед!

Эге-гей!

Но удар мечом наносить не пришлось.

При первых же звуках песни пауки исчезли, растворились, будто бы их не было. Донателло на миг растерялся. Но тут же к нему вернулась прежняя уверенность и сила, и он уже, громче и веселей запел:

— Эй! Черепахи! Эй!

Не робей! Вперед!

Черепахи! Вперед!

Непривычно звучал живой голос над серой Мертвой Землей. Донателло, наконец, поднялся на ноги и пошел вдоль берега блистающего моря в надежде найти хоть какие-то останки своих друзей или космического корабля.

ОДИНОЧЕСТВО

На серой планете вокруг не было ни домов, ни живых деревьев, ни полей. Одна гладкая, тоск­ливо-ровная поверхность каменистого берега. Кое-где возвышались сухие стволы надломленных пальм, это говорило о том, что, возможно, когда-то, давно здесь была жизнь.

«Почему же сейчас здесь никого нет, кроме этих уродов — пауков?» — подумал Дон, насвистывая на ходу свою веселую песенку:

— Вслед за нами придут другие.

Будет больше у них терпенья,

Больше ловкости и упорства.

И земля устоять не сможет

Перед их красотой и силой.

А поддержкой им будет песня —

Та, которую

Мы сложили!

Эй! Черепахи!

Эй! Не робей!

Вперед! Черепахи!

Вперед!

Пройдя довольно большой отрезок пути вдоль берега, Донателло вслушался.

Он оказался совсем недалеко от огромной тем­ной пещеры. Неподалеку шумела вода. Бурный водопад стекал на сухую каменистую почву, впитывался в нее, словно пытаясь оживить влагой эту безжизненную серую пустыню.