А Богуш - Черепашки-ниндзя и Чародей Зеленого Острова

Донателло остановился. Отдышался. В волосы ему набилась грязь. Он, осторожно продираясь сквозь сухие кусты, достиг желанного водопада, но только тут понял, что с мытьем придется подо­ждать.

Ну как он услышит чьи-нибудь внезапные шаги, плескаясь в воде? Как укроется в ручье или на открытом берегу?..

Донателло внимательно вслушался. Всмотрелся в темные провалы пещеры.

Возле нее копошилось племя огромных безобраз­ных пауков. Это были человекообразные пауки. Со страху Донателло показалось, что это погоня. Но пауки только пошарили по опушке возле пеще­ры, наверно, собирали свои копья и стрелы — и сразу поползли, бросились обратно, к сумрач­ным скалам, будто чего-то испугались...

Донателло успел рассмотреть, что они тащили на спинах огромный кокон, в котором шевелились какие-то существа. И тут он внезапно увидел, рассмотрел и узнал! Он узнал Лео! Окрашенный в красный цвет, точь-в-точь напоминающий пятна на паучьих спинах, качался, точно куколка, в коко­не Лео! Но образ этого красного Лео никак не хотел сливаться в сознании Дона с прежним порт­ретом друга.

День угасал; круглые серые пятна смещались по сухим стволам, бледный свет струился с неба. Со стороны пещеры не доносилось ни звука. Нако­нец, Донателло выбрался из кустов и стал проби­раться к заслонявшим перешеек каменистого мыса непролазным зарослям. Очень осторожно он вы­глянул из-за веток и увидел, что Микки, окрашен­ный в коричневый цвет, сидит у входа в пещеру. За его спиной подымался густой столб дыма. И у Донателло защипало в ноздрях и потекли слюнки. Он утерся ладонью и впервые с утра почувст­вовал голод.

Паучье племя, наверно, смотрело, как капает и сгорает в огне сало. Смотрело, не отрывая глаз.

Кто-то еще, неопознаваемый, вырос рядом с ко­ричневым Микки, дал ему что-то и снова исчез за спиной. Микки растопырил руки, заработал челюс­тями. Через миг на Микки надели такой же кокон, какой уже видел Донателло на выкрашенном крас­ной краской Лео.

Донателло отполз осторожно за огромный ка­мень, терзаемый горькими мыслями.

Он старался уговорить себя, что его оставят в покое, если даже увидят. Но несчастье, обрушив­шееся на Лео и Микки... Оно стояло над Мертвой Землей, над головой Дона, как туман. Раскрашен­ные человекообразные пауки ни перед чем не оста­новятся. И еще эта странная ниточка песни! Если спеть — смогут ли они все вместе исчезнуть? Или, наоборот, спев песню Донателло лишь выдаст себя и даст взять себя голыми руками? Ответа не было.

Он замер весь в серых сумрачных пятнах, придерживая сухую приподнятую ветку. И вдруг затрясся от ужаса и крикнул:

— Нет! Нет! Не могу я их бросить! Оставить на съедение этим уродам! Это несчастье! Не­счастье! О, Великий голос, голос того, кто отправил нас, черепашек Ниндзя, на эту страшную Землю, я, Донателло, не знаю, кому ты принадлежишь, если ты — голос Всевышнего, то молю тебя, помоги моим друзьями, или научи меня, бестолкового, как спасти их!

Донателло плакал, утирая грязной лапой слезы.

Он вышел снова к берегу. Стал жадно всматри­ваться в бесконечную даль, словно ища ответа. Здесь он вдруг встретил двух малышей, самых настоящих человеческих малышей, только на спине у них были такие же алые пятна, как у пауков. Не имея понятия о своем виде, Донателло изумил­ся, когда они с воплями бросились прочь.

Сумрачный серый свет скользил по сухим ство­лам надломленных пальм. Вот бухта. Неожидан­но он увидел стоящий возле самого берега огром­ный корабль. Он казался заброшенным и необита­емым. Ни тени движения не заметил Донателло на огромном судне.

В нескольких шагах от него вырос словно из-под земли небольшой автомобиль «вилли», колеса его были спущены, а за рулем сидела фигура, раска­чивающаяся в разные стороны от каждого дунове­ния ветра. Донателло, забыв об осторожности, бросился к «вилли».

— Привет, друг!— хлопнул он ладонью по плечу фигуру.

Хлопнул и отпрянул. На него смотрел пустыми глазницами труп.

Ветер качал его из стороны в сторону. Это был труп мужчины средних лет. На лице застыла неес­тественная улыбка. Точно у мужчины в момент смерти свело челюсти.

Донателло опустился в отчаянии на землю и закрыл лицо руками.

Всего бы лучше, не замечая подсказок давящей на сердце свинцовой тоски, положиться на здравый смысл, на остатки соображения. Но ум сопротив­лялся.

«Значит, эти чудовищные пауки питаются жи­выми душами, заковывая души в коконы! — пронеслось у него в голове,— значит, это космические вампиры! Спасибо, моя древняя черепашья голова! Я могу теперь только тебе верить!» — Донател­ло с облегчением выдохнул, точно нашел раз­гадку увиденного.

«Но неужели эти чудовища так сильны, что никто из попавших прежде нас на эту землю, не мог их одолеть? Как же я с ними справлюсь один? Косми­ческих вампиров можно только победить огромным пучком живой энергии! Хватит этой энергии, навер­ное, у одного только господа Бога! Ишь, мерзав­цы, как они тут расплодились! Но что же де­лать?» — мучительно думал Донателло.

«Здесь провести ночь? Нет, это невозможно. Возле этого выпотрошенного корабля, или вблизи улыбающегося трупа...— у него мурашки пробе­жали по спине,— их теперь не спасти... Лео, Микки, Раф! Их тоже не спасти...»

Донателло повернул и заковылял к кораблю.

ДУША

Повсюду был камень, нигде не росли деревья. Темные тени затопили берег, и Донателло мог идти прямо посередине, но вдруг разглядел что-то возле своих ног. Чье-то белое лицо... Потом он разгля­дел, что белое лицо — это голая кость, и прямо на него скалится свиной череп. Донателло медленно пошел посередине берега, вглядываясь в череп, ко­торый блистал, в точности как свежая монета, и будто цинично ухмылялся. Одинокий муравей копошился в пустой глазнице, других признаков жизни там не было. «Ад — ни больше не мень­ше»,— подумал Донателло.

И вдруг...

Его проняла дрожь. Он стоял, обеими руками придерживая готовое выскочить из груди сердце, а череп был высоко, чуть не вровень с его лицом. Зубы скалились, и властно и без усилия пустые глазницы удерживали его взгляд. Да что же это такое?

Череп смотрел на Дона с таким видом, будто знал ответы на все вопросы, только не хотел ска­зать. Тошный страх и бешенство накатили на Дона. Он ударил эту пакость и она качнулась, верну­лась на место, как игрушка, и не переставала ухмыляться ему в лицо. И он ударил еще, еще и запла­кал от омерзения.

Потом он сосал разбитые кулаки, смотрел на голую палку, а череп, расколотый надвое, ухмы­лялся теперь уже огромной ухмылкой.

«Гиббо — Гиб-бо,— послышался голос, исходя­щий от черепа,— я — дух покойного художника Гиб-бо... Хочешь, я расскажу тебе премилую исто­рию, Донателло? Пожалуйста, выслушай меня, с тех пор, как я отлетел на эту Мертвую Землю, я ни с кем не мог поговорить... А только я знаю много чудесных историй, столько картин вижу... Послушай меня, Донателло, послушай...»