Анна Игнатова - Верю — не верю

Лёша осматривался, шарил фонарем по зарослям.

— Лёша, — спокойно и твердо спросила Ива. — Ты знаешь, куда идти?

Было две секунды паузы, не больше.

— Знаю, конечно. Что вы как маленькие. Володька, дай свою флисовку Ольховской. Ива, возьму мою куртку.

— Мне не холодно, — еще спокойнее сказала Ива.

— Ну и молодчина. А сейчас вообще согреемся. Сейчас подъем будет. Пошли!

Шли поначалу спокойно. Обсуждали, почему сели все телефоны.

— Говорю вам, в доте было что-то такое запрятано! Может, с войны еще! Может, там магнитное поле какое-нибудь, ну… я не знаю… — развивал идею Володька. — Может, радиация в реакцию вступила…

— Ой, чушь какая! — веселилась Ольховская. — Слушать тошно, Маков! Два тебе по физике! Просто холодно стало, ниже нуля, вот они и сели. Ты попробуй подышать на него и включить.

— Сама попробуй, — брыкался Володька. — Вдруг он заразный теперь, а я на него дышать буду! Может, его выбросить надо.

— Выброси, выброси! Только скажи куда, я подберу! — хихикала Инна. — Ой, умора, заразный… Как бы мне от вас маковским тупизмом не заразиться…

Ива не вмешивалась в разговор. Во-первых, она ничего не понимала в мобильных телефонах. Во-вторых, ее беспокоил Лёша. Он по-прежнему шагал впереди, но уже не так уверенно и все вглядывался в верхушки деревьев. Будто искал чего-то.

— Лёша, ты ищешь ориентир? — догадалась Ива.

— Просека должна быть, — с деланным спокойствием ответил он. — Еще не дошли, наверное.

Прошло еще сколько-то времени. Беспечное щебетание Ольховской и подколки Маковых стихли. Теперь шли в молчании, и с каждым шагом молчание становилось всё напряженней.

— Ива, послушай… — Лёша ускорил шаг и немного оторвался от остальной группки, Ива не отставала. — Я не могу тебе врать. Я не знаю, куда идти. Мы заблудились. Идиотизм, конечно, но это так.

Ива тихонько охнула.

— Тихо, я прошу тебя, тихо. Если я скажу им, что не знаю дороги, они могут всё бросить и остановиться. А этого делать ни в коем случае нельзя. Надо двигаться. А чтобы двигаться, нужна цель, понимаешь?

Ива кивнула.

— Ива… Я попрошу тебя еще об одной вещи… Когда они засомневаются в том, что я знаю дорогу, когда запаникуют и остановятся, поддержи меня… Ну, скажи, что я знаю дорогу, что мы с тобой в этих местах вместе ходили, что есть недалеко другая станция, что мы к ней придем скоро… Я тебя прошу! Они тебе поверят, когда уже не будут верить мне!

— Лёша, но… это же обман? Разве не лучше…

Ива споткнулась о камень и чуть не полетела носом в землю. Лёша вовремя подхватил ее под руку.

— Обман, да, обман! Но он нужен, всем нам нужен, чтобы не замерзнуть! — горячо зашептал он ей прямо в ухо.

А сам подумал: «Наконец-то я нашел пример нужного, полезного вранья! Жаль, Бук меня не слышит…»

— Я устала! — внезапно сказала Ольховская и вновь показалась Иве похожей на кошку, только теперь на капризную, которую сняли с теплого подоконника и вынесли во двор на мокрую траву. Инна даже снег стряхнула с Володькиной флисовки с такой же брезгливостью, с какой кошка трясет лапками.

— Лёша, Никитин, ну долго еще? Мы уже полночи идем! Где твоя станция? — капризность в голосе Инны росла на глазах.

— Ольховская спеклась, — констатировал Володька. — Тоже мне — разведчица!

«Это он нарочно ее дразнит, — подумала Ива, — чтобы у нее от злости сил прибавилось».

Неожиданно Инну поддержал Василий.

— И я устал! Мы и так целый день отшагали по этим местам боевой славы! И я бы вовсе не хотел тут пасть! Чтобы потом кто-нибудь ходил по местам моей боевой славы…

— Не бойся, не пойдут, — не удержался от подколки брат. — В тебе слишком мало героического. Вот если бы здесь Устюгов пал…

— Хватит ерунду всякую нести! — почти взвизгнула Инна. — Я замерзла, я голодная, я ботинки промочила, я с ног валюсь! Я хочу знать, далеко нам еще идти или нет! Никитин, ты можешь сказать честно — сколько?

— Конечно, могу, Инна, не надо кричать…

Лёша хотел, чтобы его голос звучал уверенно, но получилось наоборот — как-то жалобно. Братья Маковы вместе посмотрели на своего друга.

— Эй, Лёха! — хором сказали они.

— Чего? — вяло отозвался Лёша.

— Ты знаешь дорогу? Да или нет? — резко спросил Володька.

Лёша не спешил отвечать. Нашгородская привычка не врать изживалась с трудом.

У Ольховской застучали зубы. То ли от холода, то ли от страха, а скорее всего, от того и другого.

Василий с размаху сел прямо на землю.

— Всё! Ни шагу не сделаю! Я вам не солдат. Я руку ушиб, между прочим, в колодце вашем дурацком. Всё, отдых!

В вашем дурацком колодце! Нет, вы слышали! Как будто это не Васькина идея была — еще к одному доту сбегать! Будто это Лёша их туда потащил!

Рядом с Василием плюхнулся Володька. Инна села на тонкое согнутое дугой дерево, вытянула ноги и застонала.

— Народ, надо идти, — умолял Лёша. — Замерзнем!

— Не замерзнем, — с наслаждением потянулся Володька. — Пять минут посидим, ничего нам не будет.

— Даже если десять минут посидим, ничего не сделается, — поддакнул Василий и прислонился к брату. — Лёха, не стой. Дай ногам отдых…

Ольховская сидела молча, закрыв глаза, только тряслась всем телом. Деревце ходило ходуном. Инна уже не стряхивала с себя снег. Она втянула голову в плечи, нахохлилась, а снег укрывал ее, словно птицу на ветке…

Плотная темнота и плотная тишина окружили их. Да и есть ли где-то эта станция, электрички, шоссе, машины, город… Может, давно ничего нет. Давным-давно нет, осталась только тьма. И куда ни пойдешь, из нее не выйти, она разлилась везде, везде, всё затопила, всё утопила… Так надо ли дергаться, бежать, кричать?.. Мм, отстань, Лёха, не тяни за рукав… Столько снега на нем было, такой слой толстый, теплый, а ты всё стряхнул… Теперь ждать, когда новый слой нападает… Что ты, Никитин, суетишься… Сейчас поспим и поплывем дальше. Якорь надежный, в море не унесет, опасности нет. Я капитан, я отвечаю…

— Васька! Володька! Инна! Да вставайте же! — заорал Лёша и пнул ногой согнутое деревце. Инну, словно сонную птицу, стряхнуло на землю, в снег и листья. Не открывая глаз, она подползла к братьям Маковым, прислонилась к ним и осталась так сидеть.

— Вставайте!! Я… я знаю, куда идти! Я узнал места! Я клянусь, здесь совсем рядом! Инна, рядом, честное слово!!

— Врешь ты всё, — без всякого выражения пробормотал Володька. — Ты заблудился. Ну и ладно…

— Слушай, ты! Маков… цвет! — вспомнил Лёша самое обидное для братьев прозвище. — Я не вру, не вру!

— Врёшь, — улыбнулся Василий и устроился поудобнее. — Не качай корабль… Все мы врем, когда нам надо…

— Зато я не вру! — вдруг звонко произнесла Ива. — А я только что слышала шум поезда. И свет промелькнул! Вон там!