Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

– Сюда! – позвала она, забравшись на место водителя.

Квинн оказался рядом с ней. В следующее мгновение у него в руках проводки от блока зажигания: все, как показывают в фильмах экшн. Раздался гул включенного двигателя, который затем снова выключился. Квинн, ругаясь, начинал все сначала.

– Они уже здесь! – крикнул Интеграл с заднего сиденья, крепко обнимая кашляющую Эмбер.

Двигатель взревел.

Краем глаза Ника что-то увидела. Квинн дернул рычаг переключения передач, но в этот момент дверь распахнулась и сильные руки вытащили Нику из машины.

Она завопила. Ее колени проехались по грязному бетонному покрытию парковки.

Охранники бросились на них со всех сторон. Они заблокировали машину. Свет фары выхватил из темноты множество фигур. Ника слышала, как Квинн выкрикивает ее имя, когда его вытаскивали. Эмбер рухнула на землю, но Интеграла оттащили, прежде чем он успел броситься к ней. Все, что Ника могла видеть в этот момент, это ухмылка Стамоса, к которому ее волокли.

С лестничной площадки второго этажа Зак наблюдал за тем, как официанты кейтеринга и прислуга поместья сновали взад и вперед по мраморному вестибюлю, готовясь к очередному деловому ужину Митчема. Вечеринка, призванная побудить богачей к инвестированию в фармацевтические препараты «Уэйкфилд Фармасьютикалс». Мероприятие из тех, на которых Заку всегда строго запрещалось присутствовать. Нельзя сказать, что ему когда-нибудь очень хотелось там побывать.

До сегодняшнего дня.

Он все еще был полон решимости найти тайную связь между «Уэйкфилд Фарма» и Вилдвудом, хотя решимость эта опиралась лишь на страстное желание и смутные предположения, но никак не на твердую уверенность и обоснованные подозрения. Стакан самого старого виски из коллекции Митчема едва держался в лениво лежащей на перилах руке. Зак забавлялся идеей отпустить хрусталь и полюбоваться на то, как он взорвется тысячью мелких осколков внизу.

Он наблюдал, как прислуга установила роскошную цветочную витрину внизу, у лестницы. Ухмыльнулся, борясь с желанием закричать, обращаясь ко всем этим людям, сказать им правду. Этот дом вовсе не красив, вопреки тому, каким он может казаться; он гнилой, мрачный и зловещий. Но рассказывать что-либо незнакомцам не было никакого смысла – всякого сотрудника, с которым Зак когда-либо пытался общаться, вскоре увольняли.

Он сжал и разжал свои липкие ладони – его давняя привычка, – почти отпустив украшенный причудливой резьбой стакан. Полюбовался, как плещется темная жидкость в хрустальной тюрьме, горючие волны в каштановом море.

Зак спустился по широкой лестнице. Поморщил нос от доносящегося с кухни запаха жареного ягненка. Остановился у цветочной композиции.

– Вы это серьезно? Лилии? – обратился он к женщине-флористу. – Необычный выбор для формального ужина, аромат уж очень сильный.

Та сразу же занервничала, щеки ее зарделись.

«Вот и хорошо, – подумал Зак. – Если я ничего не могу им сказать, то, по крайней мере, лишу их спокойствия».

– Неужели у тебя нет лучшего занятия? – раздался сухой голос от входа в столовую.

Зак встретил ледяной взгляд дяди. И продолжил:

– …чем донимать твою прислугу? Да как-то вот нету. Люди нестерпимо скучают, когда их держат в неволе.

Митчем скосил глаза в сторону флориста, но та уже исчезла. Он перевел взгляд на племянника, нисколько не впечатленный его дерзостью.

– Зак, не будь таким мелодраматичным. Этот ужин важен для меня. Не мешай.

Зака всегда поражало то, как Митчем умудрялся угрожать совершенно нейтральным тоном. Угроза всегда содержалась не в голосе Митчема, а в его глазах. Черные глаза дяди вспыхнули обещанием изощренных мучений. Того, на что, как знал Зак, дядя не поскупится.

Зак подумал о тайной комнате в подвале, и у него засосало под ложечкой. Митчем развернулся и ушел.

Зак смотрел ему вслед. Раздражение, гнев и безумие бушевали внутри него и стремились наружу – горячие и живые. И все же он смотрел на свои эмоции как будто со стороны, сквозь мутное стекло. Он ощущал свои чувства далекими, словно он не может к ним пробиться сквозь слои онемения, окутавшие его снаружи, похожие на плотную рубцовую ткань, покрывающую старую рану, которая все еще гноится, вызывая пульсирующую боль под кожей. Каждый день он боролся с мраком, угрожающим поглотить его.

Еще несколько часов Зак бродил по комнате, как призрак, совершенно один в небольшом, но шумном море суеты.

Той ночью Зак не мог найти себе места. Шум из банкетного зала доносился до его комнаты, отравляя его, как ядовитый дым, которым выкуривают зверя из норы. Он отчетливо слышал звуки ужина для избранных: звон хрусталя и аплодисменты в ответ на изящно сформулированные застольные речи, шепот в коридорах, короткие возгласы в ознаменование совершаемых сделок. Зак швырнул подушкой о стену и зарычал, по-настоящему зарычал от досады. Сколько жизней там сегодня погубили? Сколько судеб обрекли на трагичный финал? Сколько людей пострадает в результате того, что магнаты фармацевтической промышленности играют в богов за бокалом шампанского? Компания Митчема ответственна за обезболивающие, свойство которых вызывать зависимость скрываются от общественности. Лекарства, увеличивающие риск сердечного приступа у пациентов. А теперь дядя замешан еще и в краже у одаренных людей их талантов.

Взгляд Зака упал на очередные две таблетки, появившиеся на его тумбочке. Казалось, их регулярно приносят сюда крошечные невидимые слуги Митчема. Зак выдвинул ящик тумбочки и выбросил таблетки.

В это мгновение Зака пронзил настолько острый, настолько взрывной гнев, что он вскочил с кровати и тут же оказался за дверью. Зак быстро спустился по широкой лестнице и поспешил по направлению к звукам.

Он словно не сам шел, а пространство его заглатывало. Он решительно продвигался дальше, пока не остановился у открытой двери. Здесь Зак стал слушать, не обратив внимания на проходившего мимо слугу, который с любопытством посмотрел на него, заходя с подносом в руке в зал.

Там, внутри, кто-то произносил речь. Зак успел заметить дядю, наблюдавшего за тем, как один из его приближенных представляет гостям новинку компании.

– …этот революционный продукт будет готов к выходу на рынок уже в начале следующего года, – заключил тот.

В комнате раздались бурные аплодисменты, предназначавшиеся, собственно, Митчему. Он заулыбался и стал картинно отмахиваться, показывая, что он слишком скромен, чтобы принять эти восторги. Зак фыркнул.

– С вашей помощью мы спасем бесчисленное количество жизней, – вскинул бокалом шампанского, словно победным клинком, сияющий Митчем.