Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

– Что подумает директор, когда узнает, что ты предал его? – спросила она, хватаясь за полуправду, не придумав ничего лучшего, чтобы удержать его, чтобы спровоцировать его на разговор.

Расслабленная поза Стамоса стала немного напряженнее. Некоторая нервозность просочилась в его карие глаза, когда он уставился на Нику.

Та продолжала:

– Я не думаю, что он будет любезен с лакеем, предавшим его. Что он сделает с тобой, когда узнает?

Это была пустая угроза. Она это знала. Они все это знали. Ника не могла ничего рассказать директору. Да она и не хотела бы. Стамос, нисколько не смущенный, пошел прочь.

– Извините, – мягко сказал он, остановившись у двери, – но вам нужно приспосабливаться к данным обстоятельствам. Иначе вы их не переживете.

– Почему ты делаешь это с нами? – прохрипела Ника.

Стамос еще раз обернулся к ней.

– Вероника, я ничего против вас не имею. Мы все пешки в гораздо большей игре. Я делаю только то, что должен делать, чтобы победить. Это не личное.

У него хватило наглости подмигнуть ей, а затем он ушел. Остались только Бастиан, Хефе и горстка охранников.

– А теперь вы должны заплатить за свою неблагодарность, – сказал Хефе.

– Пропади ты пропадом, старый психопат. – Квинн плюнул Хефе под ноги.

Ника напряглась, почувствовав холодный взгляд Хефе на своем позвоночнике. Образ лежащего на полу Квинна, парализованного укусом змеи, был еще свеж в ее памяти.

Хефе встретился взглядом с сыном. Бастиан выпрямился и пошел на Квинна, как атакующий лев. У ирландца не было шансов. Он уклонился от первого удара, но Бастиан достал его с другой стороны. Его кулак столкнулся с лицом Квинна, как с боксерской грушей. Он с точностью попал Квинну в правую бровь и рассек ее. Брызнула кровь. Последовал хук левой в губу, еще один – в челюсть. Квинн упал.

Ника испустила пронзительный крик, пытаясь вырваться из рук своих тюремщиков, но это было бесполезно – охранники сдерживали ее баррикадой мускулов.

Интегралу же вдруг удалось освободиться, и он прыгнул вперед, чтобы встать между Бастианом и Квинном, в результате чего получил удар в глаз. Он в шоке отшатнулся назад, закрывая лицо руками. Два охранника немедленно схватили его. Бастиан отступил на шаг, и верзила-охранник встал на его место.

Ника беспомощно смотрела, как охранники избивают Квинна.

С каждым ударом и стоном, когда нога палача врезалась в тело ирландца, каждый раз, когда оно содрогалось от удара, Ника внутренне ломалась. Ее вывернутый наизнанку дух был беспомощен, связан.

Крики, вырывавшиеся из ее рта, были незначительны и бесполезны, как дым.

Простыни прилипли к ее потному телу, и она сбросила их на пол. Ника не могла спать после всего, что случилось. Ей нужно было что-то делать.

Пару отмычек, которые Квинн оставил ей тогда, охранники не обнаружили в ее комнате в ходе обыска. Отмычки все еще были спрятаны в поясе ее джинсов. Она использовала их, чтобы отпереть замок. Ника побаивалась, что у двери в ее комнату дежурит охранник, но коридор был пуст.

Она прошла сквозь тьму гасиенды. Все вокруг казалось погруженным в сон. Никто не собирался ее останавливать.

Ей нужно было увидеть Квинна. Ника чувствовала себя ребенком, тянущимся к теплым рукам посреди ночи, чтобы ей сказали, что ее кошмары – игра воображения.

Но больше всего на свете хотела она помочь ему сдержать его собственные кошмары. Его кошмары, которые, несомненно, мучили его и виновата в которых была она.

Ника отперла отмычкой его дверь, и та со скрипом отворилась. Девушка пересекла широкую комнату и села на кровать. Квинн спал, но его дыхание было беспокойным. Его грудь поднималась и опадала в неровном ритме, как тогда, когда его избивали.

Его темные кудри прилипли к лицу, делая похожим на юного лорда с картины эпохи Возрождения. Ника нежно провела пальцами по изгибу его скулы. Ее распирало от обилия всего, что она хотела ему сказать.

«Мне жаль. Это все моя вина. Я должна была прислушаться к Интегралу. Пожалуйста, прости меня».

Он шевельнулся и тут же застонал от боли. Затем тяжело кряхтя, сел в постели, позволяя глазам привыкнуть к темноте.

– Ника, – простонал он, прижимая ладонь к ребру. – Который сейчас час? Что ты здесь делаешь?

Ника не двигалась.

– Я вскрыла твой замок, – сказала она.

Квинн сонно взглянул на дверь.

– Это самое интимное, что ты когда-либо говорила мне.

Он, как всегда, подтрунивал. Но Ника была не в настроении шутить. Она хотела рассказать ему, как испугалась, когда его избивали. Как у нее разрывалось сердце. Она поискала слова, которые позволили бы ей высказать это, и ничего не придумала. Квинн смотрел на нее расширившимися от беспокойства глазами.

– Ника, ты меня пугаешь. Что случилось?

Ника подалась вперед. С нежностью крыла колибри она поцеловала его. Девушка не была уверена, абсурдно ли то, что она делает, смешно или глупо, но продолжала. Еще один, легкий как перышко, поцелуй, на этот раз – в краешек его рта. И еще один, со всей нежностью, которую она чувствовала в себе. Ника порывисто схватила его лицо ладонями и поцеловала подбородок, щеки, лоб.

Она провела руками по его стройной груди в корсете легких мышц – не мускулов атлета или воина, а стройного сложения вора. Квинн весь был физическим олицетворением хитрости и скорости, с ногами, предназначенными для быстрого бега. Его синие глаза сверкнули в темноте, утонув в ее пристальном взгляде.

– Извинения приняты, – промурлыкал он, прижимаясь лицом к ее затылку.

Ника усмехнулась. Она готовила остроумный ответ, но почувствовала, что его дыхание становится тяжелым – сон настиг его. Она держала его руки, соединившиеся на ее теле морским узлом, и позволила сну одолеть себя, зная, что, по крайней мере, заставила Квинна чувствовать себя немного лучше. Чуть менее одиноким.

Что-то резко разбудило Нику. Яркая вспышка света пронзила тьму ее сна. Она почувствовала, как щеки наполнились теплом, когда поняла, что заснула в комнате Квинна.

Солнце скоро взойдет. Она соскользнула с кровати и укрыла Квинна одеялом.

Когда Ника шла обратно в свою комнату, она на какое-то мгновение задумалась над тем, что именно пробудило ее от глубокого сна.

Это было что-то странное. Нечто похожее на… фотовспышку. Ника убедила себя, что это, должно быть, молния. Молния летней ночью. Ведь бывает, правда?

На этот раз Митчем даже не удосужился усыпить его, а это означало, что у Зака не было другой компании, кроме холодных стен лаборатории, пока он боролся со своей бессонницей. Что ж, по крайней мере, стены стояли неподвижно, в то время как мысли в его голове беспорядочно метались, заставляя его во всем сомневаться.