Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

– Нам пора, – промолвила она хрипловато.

Квинн мастерски скрыл разочарование.

– Да, конечно, нам пора.

Он помог ей выйти из воды и, когда они оделись, обнял ее, чтобы согреть.

– Мне хочется поскорее выбраться из этих лесов. Они слишком явно напоминают мне Вилдвуд, – пожаловалась Ника.

– «Назад, в леса, во власть злодея», – рассуждал Квинн. – Звучит как хорошее начало баллады.

– Квинн, – схватила его за руку Ника. – Ты не похож на него, и ты это знаешь. – Ей не было нужды кивать в направлении костра, чтобы Квинн понял, о ком она говорит.

– Я знаю, – пожал он плечами. – Но я делал нехорошие вещи, неважно, по какой причине.

– Тебя приобщили к воровству в детском возрасте… Ты не виноват, что тебя заставили быть преступником, – добавила она тихо.

– Я сделал кое-что похуже воровства, – признался Квинн; что-то темное мелькнуло в его глазах.

Ника вздрогнула.

– Если «нужда – мать изобретательности», то она также и отец преступности. Ты вынужден был красть из нужды.

– Я вышел далеко за рамки своих потребностей, – усмехнулся Квинн и посмотрел вперед, в сторону костра. – Все-таки проще думать, что он воплощение зла в чистом виде.

– Я не знаю, что собой представляет он, но тебя я знаю, и ты хороший. И это главное.

– Спасибо, – прошептал Квинн.

Они оба деликатно обошли дыру в рассуждениях Ники, умолчав о том, что Квинн все еще крал и обманывал, даже после того, как это перестало быть необходимостью.

Чед спал на дальнем краю поляны. Саймон и Эмбер приютились у огня, обернув спальные мешки вокруг плеч.

Квинн посмотрел на единственный оставшийся спальник.

– Вот та сцена, в которой я проявлю галантность и уступлю тебе весь спальный мешок, – сказал Квинн.

– Не будь глупым.

Ника ни за что не смирилась бы с тем, чтобы он спал на сырой земле, на холоде из соображений бесполезного приличия. Она расстегнула молнию в мешке, устроилась в нем и сжалась так, чтобы Квинн мог уместиться рядом. Тот нерешительно втиснулся в мешок и обнял ее. Ника погрузилась в его тепло.

Обретя уверенность, он прижал ее к себе сильнее. Она чувствовала его мышцы под влажной рубашкой. Ощущала его запах – мускус, влажная кожа и корица. Ей было тепло и безопасно в его объятиях. Квинн еще теснее прижался к ней и через несколько мгновений он крепко спал.

Ника смотрела на круглую белую луну, яркое сияние которой скрыло миллионы звезд вокруг.

Она задавалась вопросом, смотрит ли Зак на это же небо в этот самый момент. Где он? Был ли он ранен? Скучает ли по ней? Что он подумал бы о ней – целующей Квинна?

С этими мыслями Ника уснула.

Зак стоял у бассейна спиной к ней. Ника подошла и положила руку ему на плечо, чтобы сообщить, что она здесь. Ему было холодно. Он обернулся к ней. Зак был так бледен в лунном свете. Его угловатые черты лица заострились, напоминая колючую проволоку, а изумрудные глаза были грустными. Туман вился у их ног. Ника обратила внимание на прозрачно-белое платье, в которое была одета.

– Больно, – произнес Зак.

– Почему ты смотришь в воду?

– Там кто-то есть, – ответил Зак.

Его глаза и голос были пустыми, мертвенными. Он отвернулся.

– Я нырну за ней, – сказал Зак.

Ника попыталась повернуть его к себе, но ей не удалось. Он был как мрамор – холодный и неподвижный.

– Зак, все будет хорошо.

– Нет, отнюдь. В том-то и дело, Ника, – больше ничего уже не будет хорошо. И это больно, – сказал он; кончиками скрюченных пальцев он поскреб себе виски. – Это так больно… – повторил Зак.

Ника вскрикнула, когда его ногти процарапали кровавые следы в его бледной коже. Алая жидкость накапливалась в бороздках. Кровь стекала по его рукам и шее.

– Пожалуйста, останови это, – прошептал он.

Ника попыталась схватить его руки, но не смогла. Она не могла дотронуться до них. Ее руки прошли прямо сквозь него.

– Остановить что?

Зак начал раздирать грудь, как будто намеревался вырвать собственное сердце. Он опустился на колени.

– Останови иллюзию, ты не настоящая.

Ника опустилась на пол рядом с ним.

– Зак, я здесь! – почти кричала она. – Я настоящая!

– Я не могу различить, – всхлипнул он. – Я просто не могу больше различить, Ника.

Зак начал исчезать, сливаясь с туманом.

– Зак! – закричала Ника.

Она пыталась схватить его, чтобы спасти хоть какую-то его часть.

Зак.

Ника проснулась как от толчка и потянулась к Квинну, но его не оказалось рядом. Не понимая, в чем дело, она стряхнула с себя остатки сна. Ее волосы были влажными, спина болела. Эмбер и Интеграл спали присыпанные золой вчерашнего костра.

Чеда нигде не было видно.

Квинн лежал на боку, дрожа мелкой дрожью, в нескольких шагах от нее, завернувшись в куртку. Ника выскользнула из спального мешка и подошла к нему.

– Со мной вроде теплее, – сказала она, но ответа не последовало.

Она слегка тронула его.

– Эй, я не кусаюсь. Что ты здесь делаешь?

Квинн быстро встал, отряхнул с рук землю и сосновые иголки и посмотрел на нее.

Его глаза были темно-синими и смотрели с упреком. Ника отступила на шаг.

– В какой-то момент мне надоело слушать, как ты шепчешь имя Зака, и я выбрал холод, – сказал он.

– Квинн, – пробормотала она встревоженно. – Это же было во сне.

– Скажи мне, что сон не в счет. Скажи мне, что ты не продолжаешь думать о нем все время?

Ника ничего не сказала.

Квинн прошел мимо нее к фургону.

Зак застегнул свою белоснежную рубашку и натянул пиджак. Поправил галстук, ощущавшийся петлей на шее. Заку потребовалось два дня, чтобы прийти в себя после новости о том, что его мать жива. Впрочем, называть это новостью было бы неправильно. Это было что-то другое – что-то слишком большое, чтобы переварить, слишком большое, чтобы это можно было обдумать. Слишком невозможное на вкус.

Зак ненавидел надежду, которая просочилась сквозь его панцирь и осела в трещинах, склеивая осколки давно разбитого. Надежда была связующей и удушающей.

Ему следовало бы радоваться, но он не доверял этому счастью. Он исследовал его понемногу, сантиметр за сантиметром. Оно было незнакомым.

Его мать жива, и ему нужно добраться до нее. Он не мог добраться до нее без Митчема. А Митчем вряд ли сдаст столь крупный козырь, не получив ничего взамен. Зак должен был согласиться на следующую попытку пересадки. Вероятно, ему придется сделать даже больше.

Митчем заявил, что Зак унаследует его империю. Такого рода заинтересованность его дядя высказал впервые.

Зак всегда считал, что Митчем воспринимает его как нежелательное пятно на идеальной ткани. Как постыдную тайну. Но ему вдруг стало ясно, чего может желать Митчем, этот бездетный нарцисс.