Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

За газовой плитой стояло множество детских бутылочек, пустышек и красочных наборов детской посуды.

– Вы все вместе здесь живете? – спросил Зак.

Хелена улыбнулась.

– Тут не так много места. Но мы все ладим.

Зак ругал себя за бестактность: он не хотел, чтобы его вопрос прозвучал так, будто он пытается судить об их стиле жизни. Ему просто было интересно узнать, каково это – нескольким людям, которые любят друг друга, жить вместе, под одной крышей.

– Да, славно, – сказал он, и это снова прозвучало жутко формально.

Хелена подала ему тарелки с едой. Она не приняла бы отказа, накладывая ему побольше.

Несмотря на то что пища превращалась в безвкусную золу у него во рту, Заку по душе была идея, что кто-то готовит ему еду только из желания накормить его, а не выполняя свои должностные обязанности. Он улыбнулся ей.

Дети вбегали и выбегали из кухни. Хелена делала им замечания тем самым особенным тоном затвердевшего меда. Они хихикали в ответ и воровали сладости с потрескавшейся столешницы, а Хелена делала вид, что не замечает.

Они вспомнили качели, которые тайно повесили за домом. Митчем велел убрать их с территории поместья, как только обнаружил, но Зак и Хелена все же успели вдоволь повеселиться.

Зак вспомнил, как Хелена тайком подкармливала его леденцами на палочке, дешевыми маффинами из продуктовой лавки и другими «брендовыми» продуктами на тему супергероев, запрещенными в пятизвездочной кухне Митчема. Она также приносила ему конструкторы, похожие на «Лего», и пиратские костюмы для Хеллоуина.

– Почему… – начал он; голос прозвучал хрипловато, надломленно. – Хелена, почему ты покинула Уэйкфилд?

«Почему ты оставила меня?» – имел он в виду.

Пространство между ними было заполнено прошлым и болезненными воспоминаниями. Как будто он все еще был тот обманутый маленький мальчик, который прятался от медсестер после ухода Хелены.

– Он вынудил меня.

Это все, что она сказала. И это все, что ему нужно было услышать. Он знал, что это правда. Он знал правду до того, как она произнесла эти слова, но услышать их произнесенными вслух было особенно важно.

Она не хотела оставлять Зака – Митчем вынудил ее.

– У тебя было трудное детство. Этот человек, он… нехороший, – сказала Хелена.

Зак готов был поклясться, что Хелена осмотрелась, произнося эту фразу, немного испуганно. Он мог бы поклясться, что ее взгляд снова устремился на распятие на шероховатой голой стене. Она все еще боялась, даже десять лет спустя.

– Я должен идти, – извинился Зак. – Прости за это вторжение.

– Ты не побеспокоил меня, – заверила она его серьезным тоном.

Зак поднялся, но она схватила его за запястье.

– Ты можешь приходить в любое время.

Зак ничего не ответил.

– Зак, ты счастлив? У тебя хорошая жизнь?

Вернулся маленький мальчик, внук Хелены. Тот, что цеплялся за ее ногу, как будто это был ствол дерева, его надежный якорь на земле.

– Да, я… я счастлив, – солгал Зак, сверкнув ослепительной улыбкой.

Он чувствовал ее облегчение. Эта женщина не была тем, с кем ему следовало бы разделить свою боль; Зак не должен был признаваться ей, что его жизнь – это черная яма скорби и изоляции, что он сейчас сломлен в большей степени, чем когда она знала его.

Он не будет нарушать ее покой. Она не принадлежала к его разгромленному миру льда, величия и разложения. Ее место здесь, она должна оставаться счастливой и цельной ради своей семьи.

Когда он выходил из ее дома с двумя лотками «Таппервер», полными домашней выпечки, тепло и доброта, полученные от Хелены, оставались на его коже, как что-то липкое. Что-то чужое. Что-то, что он хотел стереть, ведь оно напомнило ему обо всем, чего он лишен.

О том, чего ему никогда уже не иметь.

Чед отвез их обратно в Калифорнию. Интеграл утверждал, что в Орегоне есть еще немало адресов, но Чед возразил, что Хефе не рекомендовал им надолго отдаляться от границы. Ника задавалась вопросом, не связано ли это с тем, что они обнаружили Кэрол Хем. Может, их миссия прервана?

Ника посмотрела через окно машины на большую усадьбу в георгианском стиле, в самом сердце Палос-Вердес, – очередной адрес из красной записной книжки. Она смотрела и чувствовала все более глубокую усталость: она устала от бегства, устала от секретов. Все, чего ей сейчас хотелось, – это свернуться калачиком рядом с мамой, на диване, с альбомом в руках; и чтобы штрихи ее карандаша ложились на бумагу сообразно ритму музыки. Но этот мир сейчас недостижимо далек, хотя она была всего в получасе езды от дома Сони. Мир без загадок, бегства и опасности казался совершенно вне досягаемости.

«Я скоро буду дома. Я скоро буду рисовать. Все вернется на свои места», – говорила она себе, но все это было слишком похоже на самообман. Ничто уже не станет прежним . Интеграл никогда больше не будет ведущим вундеркиндом Вилдвуда; Эмбер никогда не сможет снова рисовать; Чед никогда не перестанет быть рабом Хефе; и она не знала, сможет ли Квинн вернуть свою старую жизнь. Все они узники своей судьбы. Все они пожертвовали и потеряли часть своей идентичности, все они так или иначе оказались не на своем месте, сидя в темном фургоне, связанные надеждой выжить в этой передряге.

Чед вытащил бинокль и осмотрел дом.

– Итак, это была одиннадцатая пересадка, согласно записям директора, – объявил Интеграл, отрывая взгляд от красной записной книжки.

– Донор или реципиент? – спросила Эмбер.

Голос ее звучал глухо: после приступа она очень ослабла. Кожа вокруг ее глаз покрылась паутинкой морщинок.

– Реципиент, – уверенно заявил Квинн.

– Нам нужно осмотреться непосредственно на месте, – сказал Чед. – Интеграл и Ника пойдут со мной. Квинн и Эмбер, вы останетесь в машине; будьте начеку.

– Почему я должен оставаться? – возмутился Квинн почти по-детски. – Я хорош в разведке!

– Нам нужны мозги, – отрезал Чед, кивая в направлении Ники и Саймона.

– Так у меня есть мозги, – кисло ныл Квинн. – У меня хорошие мозги.

Он проводил укоризненным взглядом Чеда и своих друзей, когда те направились к впечатляющему зданию.

Они обогнули угол строения, прячась за высокими кустами на краю большого сада. Скрываясь за живой изгородью, они хорошо видели дом. В большие окна просматривался интерьер шикарной гостиной.

Чед вытащил бинокль и стал наблюдать. В течение нескольких минут ничего не происходило. Затем в окне появилась маленькая фигура. Она подпрыгивала и что-то делала со своим сотовым телефоном. Ника нахмурилась, когда поняла, кто это. Джордан выглядела точно так же, как и в прошлый раз, когда Ника ее видела, – ухоженной, богатой и бодрой.

Джордан положила телефон, и в поле зрения появилось еще несколько персонажей: оператор – добродушный парень с камерой и микрофоном на штанге – и визажист с набором кисточек. Еще один тип, в очках, неистово жестикулировал – режиссер.