Ярослав Морозов - Ларин Петр и фабрика волшебства

— Почему? — поинтересовалась женщина и бережно прикоснулась рукой к Петиной подушке.

«Странная какая женщина… Где я её видел?» — как ни старался Артём, не мог вспомнить.

— Так ты говоришь, учиться здесь стало плохо? — Мальчик кивнул. — Жаль, — сказала незнакомка и улыбнулась тихой, загадочной улыбкой.

— Вы, наверное, знаете что-то такое, что мне неизвестно?

— Кое-что знаю. Но и тебе, и другим детям скоро все станет известно, — женщина разжала кулак, на её ладони тускло сверкнул серебряный диск величиной с крупную монету. Она взглянула на него, опять улыбнулась: — Значит, ты не знаешь, куда ушёл Пётр Ларин, или не хочешь мне говорить?

Шубин вздохнул и промолчал.

— Понимаю. Тебе доверили тайну, и ты никому её не раскроешь? Так? — спросила женщина.

Да.

Серебряный диск, тускло сверкнув, упал на кровать Петра.

— Спи. Сладких тебе снов. Ты верный друг.

Незнакомка бесшумно покинула комнату.

«Точно помню, что уже видел её! Эти глаза, губы, высокий лоб и тёмные волосы. Даже голос до боли знакомый…» — напрягал свою память Артём.

«Твой ход, — услышал Артём голос Ларина. — Опять ты долго думаешь! Я успел на подоконнике посидеть, а ты всё не знаешь, куда пешку двигать».

«Сейчас, погоди…» — Шубин посмотрел на доску.

Ларин сделал два хода, а он всего лишь один. Пальцы его сжимали пешку, и он не знал, вернуть её на чёрную клетку или поставить на белую.

«Значит, это всё-таки сон!» — разочарованно решил Артём.

Один ледяной коридор переходил в другой. Кромешная тьма сменялась призрачным фосфорическим светом. Когда удавалось краем глаза взглянуть на циферблат часов, сердце Петра Ларина сжималось: стрелки, обычно двигающиеся справа налево, вертелись в обратную сторону. Иногда они замирали на месте, затем дёргались и вновь вертелись в обратном порядке.

«Наверное, я попадаю в какие-то временные провалы, где время вообще останавливается и не движется ни вперёд, ни назад», — думал он.

Толпа эрдманов, тащившая мальчика в потусторонний мир, казалась Ларину толпой хулиганов. Иногда они останавливались без всякого повода и начинали яростно дубасить друг друга огромными кулачищами, пинать ногами, толкать в плечи. Но любимым развлечением эрдманов было плевание. Слюны у них скапливалось, как у верблюдов. Она вылетала из огромных ртов белыми вязкими комками, а попав на тело, стены, начинала шипеть, пениться и потом застывала, превращаясь в ледяные шарики, которые рассыпались под ногами. Когда среди эрдманов начиналась потасовка, те двое, которые тащили Ларина, прижимались к стене, о чём-то переговариваясь между собой.

Мальчик чувствовал, что им хочется присоединиться к дерущимся, но какая-то неведомая сила не позволяет сделать им это.

«Да они полные идиоты! — решил для себя Ларин. — Если у этих существ и есть мозги, то их очень мало, кот наплакал. И существуют они лишь для того, чтобы выполнять приказы».

Если первый эрдман спотыкался и падал, то остальные бежали прямо по нему, не обращая внимания на душераздирающие вопли упавшего. Затем упавший поднимался и ковылял, грозя кулаками тем, кто нёсся впереди.

«Куда же они меня волокут? Как скоро моё путешествие будет закончено? — стрелки часов вертелись необыкновенно быстро. — Они меня в прошлое тащат, что ли? Может так получиться, что когда меня приволокут, то мне будет года три, — в голове мелькнула забавная мысль. — Вот и хорошо. Значит, отец с матерью будут рядом и защитят меня».

По пути случались и забавные происшествия. Один из эрдманов, зацепившись ногой за камень, остановился, наклонился, взял его и принялся рассматривать. Даже синий язык изо рта высунул. Он поворачивал камень то вправо, то влево, поднимал над головой, даже лизнул его. Остальные пошли дальше.

Ларин оглянулся. Эрдман присел на корточки и принялся ковырять камень толстым пальцем, словно пытался проделать в нём дыру.

Прошло несколько минут. Гулкое подземелье заполнил истошный крик. Все эрдманы остановились и принялись что-то обсуждать между собой. Ларину стало немного жаль их.

Получилось так, как предполагал Пётр. Два эрдмана, которые ругались яростнее других, схватили друг друга за уши и принялись колошматить. Остальные вначале с интересом смотрели на потасовку, а затем, разделившись на две группы, попытались растащить их.

В этот момент они вновь услышали истошные вопли и, наверное, вспомнили, из-за чего, собственно, началась потасовка. Вместе с мальчиком эрдманы двинулись в обратном направлении. В лабиринтах и ледяных тоннелях они хорошо ориентировались. Оказалось, что эрдман, заинтересовавшийся камнем, пытаясь проковырять его пальцем, отстал от товарищей и заблудился. Эрдманы нашли его, отдубасили руками и ногами, постучали головой о стену, словно эта процедура могла вправить мозги, и теперь избитый эрдман, держась руками за голову, бежал впереди всех.

«Эрдманы глупы, — сделал вывод Ларин. — Они сильны лишь тогда, когда действуют толпой. А в одиночку быстро теряются, начинают нервничать и даже в пространстве не ориентируются».

Понемногу становилось теплее. Под ногами у эрдманов плескались лужи, над которыми клубился пар. Сверху тоже падали капли. Ларин понял, что для эрдманов он такой же груз, как бревно или камень, только, наверное, им приказали нести его осторожно, не ронять, не ударять. Они обращались с мальчиком очень бережно. Конечно, он мог уничтожить их прямо сейчас. Достаточно одной вспышки фонарика, и эрдманов не станет. Но тогда он останется один в мокром подземелье, даже не будет знать, куда идти.

«Нет, лучше уж плохо ехать, чем хорошо идти», — решил он.

Как бывает со всяким человеком, когда его однообразно покачивают, Ларина неумолимо клонило в сон. А может, в воздухе стало меньше кислорода? В общем, как он ни боролся со сном, глаза сами собой закрылись помимо воли, и он уснул.

А толпа эрдманов, оглашая мокрое подземелье своими криками, продолжала бежать.

Ларин открыл глаза, когда почувствовал прикосновение к подбородку чего-то мягкого и щекочущего. Он увидел перед собой эрдмана, во лбу которого поблёскивал металлический шарик, тот самый, которым выстрелил Артём Шубин. В руках эрдман держал большой клубок, на котором была серая нить толщиной в палец, мягкая и пушистая. Второй эрдман, поставив Ларина на плоский камень, держал его за плечи.

Вскоре мальчик уже был замотан так, что с трудом мог пошевелить рукой или ногой. Из кокона торчала лишь голова в вязаной лыжной шапочке да поблёскивали стёкла очков.

«Ну и смешон же я, наверное! — подумал Пётр. — Вот увидели бы меня ребята, хохотали бы, наверное, до упаду. Небось похож на личинку майского жука, такую же толстую и неповоротливую!»