Ридли Пирсон - Питер Пэн и Похитители теней

Динька кивнула, и через минуту Питер снова крепко уснул.

— И что же он нашел? — спросил Омбра.

Они с капитаном Нереццей обедали, сидя друг напротив друга за массивным столом в капитанской каюте с наглухо закрытыми иллюминаторами. Нерецца терпеть не мог этих трапез, потому что вкусы у Омбры были самые странные.

Он питался только одним — осьминогами. Ел их Омбра сырыми и предпочтительно — живыми. Трепещущий помощник кока почтительно ставил на стол деревянное ведерко с осьминогами и поспешно удирал из каюты. Омбра усаживался за стол, наклонялся над ведерком и принимался питаться, издавая жуткое хлюпанье и чавканье. Иногда по столу и по полу разбрызгивались черные чернила. Нерецце это зрелище отравляло весь аппетит, и его собственная еда не лезла ему в глотку.

— Кто он? — спросил Нерецца.

Омбра оглушительно хлюпнул, и Нерецца увидел, как извивающееся щупальце исчезло во мраке под капюшоном.

— Тот юнец, которого вы отправили проверить паруса на корме, — сказал Омбра. — Что он нашел?

— Ах, он! — воскликнул Нерецца, весьма довольный тем, что может уесть Омбру. — Ничего. Как я и предполагал.

— Ничего? Вообще ничего?

— В парусах — ничего.

Голова в капюшоне поднялась от ведерка, и, хотя Нерецца не видел глаз Омбры, он почувствовал ледяную тяжесть его взгляда.

— Но хоть что-нибудь он видел?

— Ему показалось, что он что-то видел, — уточнил капитан. — Мальчишка потерял равновесие и винил в этом пчелу.

— Пчелу…

— Чушь, конечно, — сказал Нерецца. — Нет тут никаких пчел и быть не может. Небось, чайку увидел, если он вообще что-то видел. Я лишил парня полагавшейся ему порции грога. Рано ему грог пить, если ему потом пчелы мерещатся.

Омбра с хлюпом втянул еще одного осьминога. Потом капюшон поднялся снова.

— Удвойте ночную вахту, — распорядился он, отодвинул свой стул и встал.

Нерецце хотелось возразить. Ему совсем не хотелось удваивать вахту — это перепутает весь график. Но он сказал только:

— Как вам будет угодно, лорд Омбра!

— И если кто-то из матросов увидит хоть что-то необычное, — простенал Омбра, — пусть немедленно доложат мне!

И заскользил к двери мимо Нереццы, с трудом подавившего желание отшатнуться.

— Слушаюсь, милорд, — ответил Нерецца, хотя про себя подумал: «Ну, и что они должны увидеть? Пчел, что ли?»

Омбра остановился, и капитан ощутил на себе его взгляд.

— И пчел в том числе, — сказал он. И исчез.

Молли дождалась, пока горничная поставила чайный поднос и вышла из гостиной их роскошного лондонского особняка. Когда девушка удалилась, Молли подвинулась ближе к матери и шепотом спросила:

— От папы никаких известий нет?

Луиза Астер налила чашечку чаю, протянула ее дочке и только потом ответила:

— Нет, милая, пока нет.

— Как ты думаешь, это плохо? — прошептала Молли. — С ним все в порядке?

— Я уверена, что у него все отлично, — ответила мать, наливая чаю себе. — Он предупреждал, что ему, возможно, далеко не сразу удастся передать нам весточку.

Молли поставила чашку на стол, встала и подошла к окну. Окна гостиной выходили на Кенгсингтон-палас-гарденз, одну из самых красивых улиц Лондона — широкий бульвар, по обе стороны которого красовались фешенебельные особняки. Стоял типичный лондонский день, унылый и сумрачный, хотя дождя, для разнообразия, не было. Мимо прокатила карета, из-под колес летели комья грязи, из конских ноздрей вырывались клубы пара. Кучер в цилиндре ежился в своем пальто, пытаясь согреться.

На дорожке перед домом Астера, продрогший, но бдительный, возвышался могучий мистер Ходж. Молли знала, что мистер Джарвис вместе с собакой, Трубачом, охраняет зады особняка. Третий страж, мистер Кадиган, отдыхал наверху. В любую непогоду двое из троих охранников неизменно находились на улице. Молли иногда носила им чай и печенье, за что они неизменно бывали благодарны, а уж Трубач-то больше всех. Несколько раз девочка пыталась втянуть их в разговор, надеясь выведать, от кого они их стерегут. Однако все усилия оказались тщетны: эти люди держались любезно, но ничего не выдавали.

— Знаешь, мама… Неохота признаваться, но в такие дни мне не хватает миссис Бамбрейк. При ней все-таки было как-то спокойнее, несмотря ни на что.

— Не тревожься, дорогая. Как только ее сестре станет лучше, она вернется. Потерпи еще пару недель, не больше.

— Как же я все это ненавижу! — воскликнула Молли.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты употребляла это слово, дорогая, — сказала мать. — Это совершенно недопустимо. Так что же именно тебе так не нравится? — с нажимом переспросила она.

— Это… это ожидание: — раздраженно ответила Молли.

— Ожидание чего?

— Ну… когда случится что-нибудь плохое!

— Ничего плохого не случится, я уверена.

— Тогда зачем же эти люди стерегут наш дом? — спросила Молли.

Луиза ответила не сразу, и Молли заметила, как на лице матери, обычно безмятежном, промелькнула тень. Однако она сказала только:

— Мы в полной безопасности, дорогая. Эти люди здесь потому, что твой папа счел нужным подстраховаться.

Молли разозлилась еще сильнее и позволила себе повысить голос:

— Мама! Я уже не ребенок! Я прекрасно понимаю, что за народ эти Другие. Я ведь была с ними на одном корабле, не забывай. Меня захватил в плен этот жуткий человек, Сланк. Я видела, на что они готовы пойти ради того, чтобы заполучить звезд…

Девочка осеклась на полуслове, заметив необычно суровый взгляд матери. Луиза чуть заметно кивнула в сторону дверей. Молли взглянула туда и увидела, что у двери, за порогом комнаты, стоит горничная. Это была новая служанка, черноволосая, тощая, как вешалка, с узким лицом.

— Что, Дженна? — спросила Луиза.

— Вам что-нибудь еще нужно, мэм? — спросила горничная.

— Нет, Дженна, благодарю вас, — ответила Луиза. — У нас все есть.

Служанка поклонилась и ушла. Луиза встала с кресла и подошла к Молли. Лицо у нее было все таким же спокойным, но щеки слегка зарделись, и Молли поняла, что мать в гневе.

— Молли, — сказала Луиза тихо, но твердо, — если не хочешь, чтобы с тобой обращались как с ребенком, не веди себя как ребенок. Да, Другие опасны. Думаешь, я этого не знаю? Но твой отец сделал — и делает — все, что может, чтобы решить эту проблему и защитить нас. А мы… мы должны быть отважными и делать все, чтобы сохранить лицо. И главное, нам не следует обсуждать такие вещи при слугах. Никогда.

Присмиревшая Молли кивнула:

— Прости, мамочка. Просто иногда мне…

Но тут ее перебил гулкий удар колокола у парадной двери. Они с матерью переглянулись. «Кто бы это мог быть?» Ответ прибыл почти тут же: в дверях снова появилась Дженна и возвестила: