Олег Раин - ЗБ [litres]

– Помнишь, ты с Вервитальевной поругалась? Из-за свиней?

– Ну и?..

– Так этот театр я срежиссировала. Специально ее провоцировали и снимали втихаря. Думали, если матюкнется, будет прикол! К этому все и шло, догоняешь? Она ругается, мы подогреваем ее, она срывается, а мы потом показываем все эти дела на большом экране. И честно предлагаем: либо выкладываем в сеть и на стол директрисе, либо она ставит нам за полугодие то, что попросим.

– Круто!

– А ты как думала! Это реальная стратегия, а не твои детские игры в романтику!

– Так она и повелась на ваши угрозы. Нашли дуру.

– Это ты, похоже, дура – не понимаешь, как они все сегодня трясутся. Бумажки, отчетности, циркуляры… И законов полно всяких, что детей защищают. Так что за ругань на уроках на нее и в суд можно было подать. Доказательство-то на руках! И мы бы это доказательство сделали, если б не ты со своим умничаньем. Влезла – и все испортила!

– Мне так кажется – наоборот.

– Кажется – креститься надо! А твое умничанье всех уже достало. Кто тебя просил про фамилии трепаться? Чего ты добивалась?

– Да ничего, просто рассказала, что знала. Чего тут обижаться?

– Ты опять не догоняешь?

– Да догоняю я всё! Только это же ерунда полнейшая – внебрачный там или нет. Подумаешь! Ты, может, голицынских кровей – разве не здо́рово? Другая бы радовалась, а ты губёшки надула.

– Вот и видно, что ты сдвинутая! Не можешь уразуметь, что такое внебрачные дети. Если так любишь историю, могла бы и знать, как их в старину называли.

Я открыла рот, но на этот раз запнулась, не зная, что ответить. Про это ведь и мы с Лизой толковали. Так что в чем-то Альбинка была права.

– Ну, за это прости – не подумала.

– А о чем ты вообще думаешь! Сперва делаешь, потом головенку скребешь. Ты и прощения это попросишь не здесь, а перед всем классом!

– Да что ты такое говоришь! – я фыркнула. – Еще и на коленки прикажешь встать?

– И встанешь, не сомневайся!

– Ну ты и стерва! – возмутилась я. – Вот правда, хотела потолковать с тобой по-человечески, а не выходит. Таких только ремнем да розгами можно учить.

– Может, попробуешь? – Альбинка растянула губы в нехорошей улыбке.

– Что, прямо здесь? – я даже по поясу рукой провела – жаль, ремня не было. Но и спускать Альбинке всю эту грязь не хотелось. Вервитальевна, конечна, та еще училка, но шантаж – это всегда подло. – Значит, мечтаешь поставить меня на колени?

Я сделала шаг, и Альбинка немедленно отступила. Но не испугалась, что сразу меня насторожило. На лице ее застыло напряженное нетерпение. Она словно ждала чего-то. И в следующую секунду я услышала далекий-далекий перестук приближающихся шагов. Кто-то бежал сюда – и не один.

Я даже поразилась собственной глупости. Альбинка ведь не просто со мной откровенничала – она меня грамотно забалтывала. Чтобы толстая Сонька успела вызвать подмогу. Все-таки эти дела у них Альбинка отладила отменно. Спору нет – командирские задатки в ней были, и пакости задумывались многоходовые – с возможными вариантами, с отлаженной связью. Понятно, что Сонька за забором не дремала. Толстая-то она толстая, но без сотика не ходила. А вот я про сотики напрочь забыла – уверилась в том, что Альбинка одна-одинешенька.

Размышлять долго я не могла. Уже через минуту-другую меня возьмут в колечко – и начнется.

В самом деле ведь поставят на колени – толпой-то несложно! Я настолько разозлилась, что прямо ошпарила Альбинку взглядом. Вспыхнуло дикое желание ухватить ее за волосы и оттаскать как следует, пока не набежала вся свора. Или взять в заложницы, как в фильмах. Только это ведь тоже не лучше шантажа…

Я метнулась к дыре, но там маячила ухмыляющаяся физиономия Соньки.

– А ну сгинула! – я взметнула ногу.

Сонька пропала. Альбинка заинтересованно смотрела – наверное, гадала, повторится ли прошлый фокус. Но ни пинать Соньку, ни испытывать судьбу я не собиралась. С этой стороны и с той меня однозначно ждало поражение, и потому, с разбега закинув ступню на торчащую из пролома арматурину, я подпрыгнула и ухватилась за кромку забора. Подтягивалась я не ахти как, но тут силы нашлись. Немного обтерла живот и колени, но уже через несколько секунд сидела на заборе. Теперь встать, пробежаться до гаражиков – и я снова на крыше!

– Ну что, лезем за мной, отважные? – крикнула я сверху.

Отсюда, с высоты, я уже прекрасно видела не только растерянную Соньку с разъяренной Альбинкой, но и подбегающих девчонок. Не так много – всего-то четыре, но мне бы, наверное, хватило.

И пригнули бы, и красоту попортили.

– Не сейчас – так потом достанем! – пригрозила Альбинка.

– А чего откладывать? – я насмешливо поманила ее рукой: – Лезь сюда, и потолкуем. Или без своей гигантши не можешь ничего?

Все они уже толпились внизу – раскрасневшиеся, злые. Теперь их и девчонками называть было странно. Я с сожалением подумала, что превращение в зверей происходит проще простого.

– Ну так что? Слабо́ один на один? Давай скажи при свидетелях, кто ты есть. Зассанка или нормальный человек? Хватит духу ответить за свои поганства? Или ты действительно не Голицына, а просто Лицына?

Альбинку прямо перекосило.

– Завтра! – звонким голосом отчеканила она. – Завтра в школьном подвале будем драться. Один на один.

– Вау! Какие мы храбрые! – я развела руками. – И наверное, приведешь за собой всё свое войско?

– Они вмешиваться не будут, даю слово.

– При любом раскладе?

Альбинка все-таки на секунду замешкалась, но тут же пересилила себя:

– Не трясись, я сама с тобой управлюсь.

– Вот и славно. – я обвела собравшихся суровым взором. – Вы все слышали. Это будет честная дуэль – без подлянок и пакостей. Альбинка поклялась, я ей поверила, и вы тому свидетели.

Нет, никакого торжества я не испытывала. Наоборот, чувствовала себя так, будто в рюкзак мой наложили свинцовых кирпичей. Жизнь крутилась по кругу, заставляя наступать на одни и те же грабли. Страхи летнего лагеря, схватка с Пулей – всё повторялось с удручающим постоянством. Судьба словно хотела меня чему-то научить, а я, дурында такая, никак не училась.

А ведь то давнее состояние я отлично помнила, и было в нем всё: отчаяние, страх и даже аффект, о котором любят говаривать в судейских процессах. Но только аффект – это полная невменяемость, а я оставалась вменяемой. Более того, я и восторг ощущала – вполне волчий. Мне нравилось воевать с сильным противником, а ведь толпа – она всегда сильнее. Только почему так выходило, что толпа вечно грудилась на той стороне, а я на этой? Почему столь легко и просто люди перетекали к таким выдрам, как Альбинка и Пуля?

Может, все они выбирали более сильный мир? Или более правильный? Но ведь Стаська-то от меня не ушла и Катюха осталась верной подругой. Тогда в чем же дело? Может, действительно, все складывалось таким образом, чтобы оставить меня одну и раскрыть какой-то изъян в моем характере?