Олег Раин - ЗБ [litres]

– Ну, скажем, на месяц, а то и на год. Потом однажды спускаются, а тут две мумифицированные красавицы.

– Ничего смешного не вижу.

– Это ты сейчас так говоришь, а когда ступеньку разбирали, небось такой вариант тоже для себя расписывала. Разве что не две мумии планировала, а одну-единственную.

– Ничего я такого не думала!

– А вот в это охотно верю. Вы же у нас племя незадумчивое – всё делаете бездумно, спите без снов и даже думаете не напрягая головку. Так сказать, племя продвинутых вундеров.

– Да хватит тебе! Лучше скажи, что дальше делать будем?

– Как – что? В бильярд сразимся. На раздевание. Или в теннис настольный.

– Не надоело еще шутить?

– Представь себе, нет.

– Да-а, зави-идую… – протянула Альбинка.

И снова я ее не поняла: то ли прикалывается, то ли всерьез говорит.

– А что нам еще остается? Когда людей прессуют, они либо плачут, либо смеются, так что лучше уж посмеяться. Или ты не согласна?

Альбинка промолчала. Осторожно обойдя ее, я заковыляла обратно. Колено мое саднило, зверски ныли ребра, гудела голова. Конечно, никакие игры меня сейчас не привлекали. Хотелось просто посидеть на матах. А может, и чуточку подремать.

Что такое детство? Страна сказок и упущенных возможностей. Каждый второй может стать вундеркиндом, каждый пятый – гением, а что имеем в итоге? Пшик, выражаясь народным языком. Это когда никудышную железку куют-греют, а после видят, что ничего не выходит, и бросают в воду. А там только пузыри – и пшш… Вот и с детьми такая же история: растят, учат, воспитывают, а получают в итоге циников да зомбяков, помешанных на гаджетах. Короче, грусть, тоска и полный мрак. Хотя… Вероятно, так действовала на меня темнота. Делать было нечего, и, лежа себе на спортивном мате, я играла в умозрительный бильярд – и впрямь на раздевание. Хоть тут не соврала Альбинке. Потому что прихорашиваться да кривляться перед самой собой – дело сложное. Вот я и гоняла мысли, словно шары, туда-сюда, а самые настырные роняла в лузы или вовсе выбрасывала за пределы игрового поля.

Нет, правда! Ну зачем люди взрослеют? Главная печаль детства – в его стремительной скорости. Понятно, что ручьев бесконечных не бывает: все они обречены впадать в реки и моря. Вот так и с детством. Чуть разгонишься, чуть ощутишь посвист веселого ветра – а впереди уже болотце с седой осокой да еще чья-нибудь злая запруда. Тупик, короче.

А так-то я многих знаю, что спят и видят себя взрослыми. Девчонки о замужестве бредят, а то и просто хотят удрать от родителей, парни мечтают права получить и после рассекать на тачках. Скажем, одноклассник наш, Никитос, говорил, что у взрослых никаких запретов: хочешь – кури, а хочешь – на танцах клубись, никто доставать не станет. И энергетик с пивасиком продадут, и с фейс-контролем не будет проблем – красота! Колян из параллельного более суровые аргументы выдвигал. Он в армию рвался, чтобы реально воевать. Причем, я подозревала, этой оглобле даже не важно было, за кого именно, – просто, настрелявшись в бродилках, этот гусь жаждал на реальный курок понажимать. В общем, чушь полная и, по сути, всё те же ясельки. Мальчик, верно, о настоящей войне и не читал ничего – судил о ней исключительно по десятку фильмов и своей мультяшной игротеке.

У меня же отношение ко взрослому миру было совершенно обратное, и потому я особенно страдала, подмечая в себе необратимые перемены. Еще вчера я читала по складам «царевну-лягушку» с «Машей и медведем», училась рисовать бабочек и узоры, а уже через год открыла для себя Незнайку с Карлсоном, научилась хохотать над выходками неукротимой Пеппи. Прошло еще немного времени – и на смену «Истории игрушек», «Трех богатырей» и «Шрека» явились такие фильмы, как «Титаник», «Аватар», «Апокалипсис» и прочие киномонстры. И даже усато-бородатая «Весна на заречной улице» стала для меня однажды фильмом номер один. На эсэсэровский период я подсела именно с этого фильма. И влюблялась поочередно во всех звезд того времени. Сначала в обаятельного Рыбникова, потом в мужественного Юматова, а после пошла нескончаемая вереница: Ивашов, Козаков, Баталов, Лановой, Тихонов, Кононов… Чуть позже – Филатов с Абдуловым, Миронов с Караченцовым, Ерёменко с Боярским. Я уже не говорю про Крамарова, Вицына, Никулина, Моргунова и Леонова… А ведь находились умники, что утверждали, будто советского кино не было. Еще как было! А вот чего в нем точно не было, так это гаджетов, закадрового смеха и бессмысленного мелькания на экранах. Мир был чист и наивен – никакой ретуши, никаких компьютерных эффектов.

У папы имелась целая коллекция старых и новых фильмов: от современной «Я – легенды» до данелиевской «Кин-дза-дзы!», от замечательной «Игрушки» с Пьером Ришаром до «Ночных забав» с чудо Евстигнеевым. В общем, всю эту кучу-малу я и постигала, неукротимо погружаясь в сладковатый кинохаос, даже не пытаясь как-то организовать процесс просмотра, выстроив фильмы по хронологии и тематическому ранжиру. Главным моментом было то, что очень часто все эти фильмы мы просматривали совместно. Усаживались втроем на семейный диван, включали телик с видаком и начинали переживать. В такие моменты я отчетливо сознавала, что такое семья и как здо́рово – обожать своих родителей, понимать их и чувствовать, что они понимают тебя, пусть даже в эти редкие часы.

Вслух я, понятно, этого не говорила, но не всё ведь нужно озвучивать – кое-что приходится и скрывать. Например, то удивительное открытие, что папу своего я любила больше, чем маму. Это было странно и непонятно, но это было так. Уезжала в командировки мама – я тосковала, но уезжал в командировки папа – я просто места себе не находила. А ведь оба они рисковали совершенно одинаково. Мама помогала на операциях в прифронтовой зоне, папа служил в МЧС, в дивизионе быстрого реагирования. Он умел и плавать, и с парашютом прыгать, и по горам лазить. Потому что спасать приходилось ото всего: от пожаров, обвалов, наводнений и землетрясений.

Вот и прошлым летом меня тянули, как какого-нибудь айболитовского Тянитолкая: мама звала в Питер, а папа – на Дальний Восток. Мама – в музеи и по литературным местам Достоевского, папа – спасать деревеньки от лесных пожаров. Была у него такая возможность – выдать подросшую дочуру за сопровождающего репортера. Я и фотографировать должна была по-настоящему, и записывать всё на видео. Разумеется, я выбрала Дальний Восток. Хоть и шарахнуло тогда меня крепко. Оказалось, что требуются титановые нервы, чтобы бродить по сожженным дотла деревушкам.