Роберт Битти - Серафина и расколотое сердце

Девочка с трудом сдерживала себя: ей так хотелось сказать, что она видела чудесные волшебные огоньки, разбросанные по саду во время вечернего праздника, и сияющий в темноте маяк, который указывал ей путь домой. А как она гордилась своим папашей в парадном костюме, когда он с улыбкой смотрел на лампочки, изготовленные для летнего бала!

Позже, когда они мыли посуду, папаша заговорил серьезнее.

— Я понимаю, что тебе, может быть, тяжко говорить об этом сейчас, Сера, — сказал он. — Но что же происходило с тобой все это время?

Было очень непросто ответить так, чтобы он — да и все остальные — поняли и поверили, но Серафина сделала все, что могла.

Она была уверена: папаша знает о том, что ее мать — горнольвица. Но догадывался ли он, что и Серафина при желании может бегать на четырех лапах? Может, он и подозревал что-то, но явно предпочитал не думать об этом, так же, как о призраках и прочих созданиях ночи. Для папаши Серафина была его дочерью, обычным человеком, двенадцатилетней девочкой, которую он обожал больше всего на свете, и он не желал представлять ее как-либо иначе. Серафина не сомневалась, что для папаши будет шоком увидеть ее в облике припавшей к земле, рычащей, выставившей когти черной пантеры. Но все же он наверняка знал о том, что происходит в лесу глубокой ночью, поскольку много раз предостерегал Серафину, чтобы она туда не ходила.

— Ты помнишь наших старых врагов?.. — начала Серафина.

— Тех, которые отлавливали животных и держали их в клетках в сосновом бору несколько месяцев назад?

Она кивнула:

— Они вернулись, па, и напали на меня. Я была ужасно ранена.

По глазам папаши она видела, что ему больно это слышать.

— Они заперли меня в темном месте, и я никак не могла выбраться оттуда.

Он внимательно слушал рассказ дочери, а она говорила обо всем, что можно сказать, выпуская то, что сказать нельзя. Они прожили бок о бок всю ее жизнь, и Серафина понимала, что это не та история, которую папаше приятно слушать. Но он слушал очень напряженно, потому что хотел узнать и понять, что с ней произошло. Папаша так долго ждал и представлял, как она вернется, так долго молился об этом, что сейчас желал знать все в мельчайших подробностях. Он хотел, чтобы между ними сохранялась связь, чтобы они знали друг о друге все.

— Так, значит, это молодой хозяин помог тебе освободиться, — заключил он.

— Да, — кивнула она.

— Он впал в тоску, когда ты пропала, — проговорил папаша, давая ей на миг представить, как выглядела эта история с его точки зрения. — Хозяин и я, несчастные бедолаги, все время только и говорили об этом, соображая, что можно сделать для парнишки, но, по-моему, от этого легчало только нам двоим, но никак не ему. В конце концов он, видать, сам разобрался, что к чему.

— Думаю, да, — согласилась Серафина, но продолжать не стала. Она просто не могла обсуждать с папашей свое отношение к Брэдену. Чувства ее не поддавались никакому описанию.

— И ты, конечно, поблагодарила его за все, что он для тебя сделал… — заметил он на всякий случай, чтобы быть уверенным, что дочь сделала все, как положено.

Серафина закивала, давая понять, что поблагодарила и обязательно поблагодарит снова.

— А твоя мать? — спросил папаша. Он не был знаком с ней лично, но знал, что она играет важную роль в жизни дочери. — Ты успела повидать ее после того, как вернулась?

Серафине сразу стало грустно.

— Нет, — ответила она, — мама сейчас далеко, и я не могу до нее добраться.

— Надеюсь, с ней все в порядке, — заметил папаша, но было ясно, что он не знает, что еще сказать.

Серафина замялась. Она не знала, как лучше задать вопрос, который крутился у нее в голове с того момента, как выбралась из могилы. Никто не смог бы ответить на него лучше папаши.

— Па, а тебе не кажется, что с тех пор, как я пропала, тут все очень сильно изменилось?.. Все кажется другим… хотя с другой стороны… — Девочка умолкла, поняв, что не сумеет выразить свои чувства словами.

Но папаша, глядя на нее, сказал:

— Думаю, я понимаю, о чем ты. Насколько я это вижу, все вокруг постоянно меняется, но при этом остается неизменным.

И Серафина тоже поняла, что имеет в виду папаша.

— Понимаешь, все вокруг нас все время меняется, — продолжил он. — Механизмы, изобретения, люди, с которыми мы сталкиваемся в течение жизни, даже наши собственные тела — твое растет, а мое стареет. В лесу вырастают новые деревья, реки меняют свое русло. И наши мысли меняются вместе с нами, когда мы растем, учимся, ищем новые пути в жизни, приобретаем новые привычки.

— Но если все меняется, за что нам держаться? — спросила она.

— Вот теперь об остальном, Сера, — ответил папаша. — Все меняется, но при этом остается неизменным. Деревья вырастают и умирают, но лес стоит, как и прежде. Как бы река ни меняла из года в год свое русло, она продолжает течь. Твое тело и ум меняются, но твоя душа, твой дух остается прежним. В глубине души я все тот же мальчишка, каким был двенадцать лет назад. И твой дух не изменится и через пятьдесят лет. Да, ты станешь другой, весь мир станет другим, но твой дух — то, что делает тебя тобой, — будет точно таким же.

— Но если мы постоянно растем и меняемся, я не понимаю, как он может остаться таким же, — сказала Серафина.

— Посмотри на мистера Вандербильта, — сказал папаша. — В твоем возрасте он был тихим спокойным мальчиком, который любил читать, рисовать и путешествовать. Сейчас он важный человек, обладающий богатством и властью…

— Но он все равно добрый, спокойный человек, который любит читать, рисовать и путешествовать, — договорила Серафина.

— Точно, — улыбнулся папаша. — Двенадцатилетний мальчик станет когда-нибудь пятидесятилетним мужчиной. Это он живет и растет. Его тело меняется, и все вокруг него меняется, но его дух остается прежним.

Серафина кивнула. Кажется, она начинала понимать.

— Ты спросила, за что держаться, — продолжил папаша. — Скажу тебе так: держись за людей, Сера, за друзей, семью, за тех, кого ты любишь. И, главное, держись за свой дух, который не покидает тебя, который течет внутри тебя, как река.

Папаша умолк, глядя в пол, словно обдумывал свои слова, а потом посмотрел на Серафину.

— Ну что, моя болтовня помогла тебе немного разобраться?

Серафина кивнула с улыбкой. Он и правда ей помог. Несмотря на то, что папаша ничего не знал ни о душе, оторванной от тела, ни об этом ужасе, когда она была призраком, он каким-то образом сумел подобрать нужные слова — именно те, в которых так нуждалась Серафина.

— Я хочу попросить тебе еще об одном, па, — проговорила девочка. — Мне нужна твоя помощь.

— Еще вопрос? — мягко спросил папаша.

— Нет, — смущенно сказала она. — Ты поможешь мне кое-что сделать?