Алла Вологжанина - Острова Луны

– Шасть?!

– Ой, ура, у Резанова снова голова работает, – и язык еще показала.

Кира и Самир переглянулись, словно говорили «дети-и-и-шки».

Карина прислушалась к бурчащему желудку.

– Может, поедим? – спросила она. – И отдохнем. А потом вы меня проводите немного, и я в Трилунье сматываюсь. У меня уже земля под пятками горит, если честно.

И снова ни у кого возражений не нашлось. Всегда бы так.

Как странно, думала Карина, увязая в снегу валенками – почти обычными, только с нормальной подошвой и красивой отделкой из помпонов и вышивки по голенищу Как странно просто идти по лесу, чтобы открыть тропу в Трилунье. Не удирать, не отбиваться, просто идти по своим делам. Никто не подкарауливает, не набрасывается, не… не… Ничего такого. Просто идем по лесу. Оказывается, от хорошего отвыкаешь еще легче, чем привыкаешь к нему.

Арноха и Самир в человеческих обличьях топали по обе стороны от девчонки. И кажется, тоже почти наслаждались прогулкой. Сами уже созвонился с Сергеем и сообщил, что прямо из Над приедет в общежитие и всем все расскажет. Арно собрался пробежаться вместе с ним до города (хотелось бы поглядеть на лица случайных зрителей – черно-золотой лев и громадная тварь-полуволк в зимнем лесу…), а потом прямиком к Марку Федоровичу. Кира и детеныши остались ночевать в Над, чтобы наутро попробовать организовать доставку партии продуктов и остальных детенышей.

Было холодно, но не щипуче-морозно, а просто нормально так, по-зимнему. Можно было превратиться в волка, но очень уж хотелось насмотреться человеческими глазами на закат над елями. Да и здорово было поговорить с ребятами на человеческом языке.

– Сами, а как тебя занесло в ликантропы? – спросила она.

– Как всех, – пожал плечами парень и задумался.

Молчуном он не казался, скорее всего, в самом деле не знал, что еще сказать. А еще, несмотря на то, что был явно постарше и Карины, и даже Арно, он стеснялся, оказавшись «без взрослых».

– Мы из всех знаем только про Киру, – сказал ему Арноха. – Он воевал, и его серьезно ранило. Тогда Дирке его укусил. Прямо-таки классика жанра.

– Ага, со всеми «вервольфами» так. – Самир помялся, но потом все же заговорил: – Я заболел… Вернее, сначала так вышло, что мой отец погиб. А у меня два старших брата и еще младшие есть, сестра и брат. Родственники нам, конечно, помогали, но все равно маме было тяжело. Правда, старшие уже работают, но вы же понимаете, что такое семью из пятерых детей обеспечивать, да? Я когда школу закончил, так радовался! В институт поступил. А дядя обещал на работу к себе взять, как только я к расписанию привыкну. Ну, думаю, теперь тоже буду, как нормальный мужчина, помогать семье. А перед самым учебным годом стало плохо… как-то прямо раз – и все. Скорая, анализы… лейкоз. Ну, там длинный диагноз, теперь уже не важно. Я решил маме не говорить, как-нибудь дотянуть до конца. Потому что… ну… не было таких денег у нас. А мне еще не исполнилось восемнадцати. Вроде как ребенок, а на самом деле взрослый. На детей есть государственные квоты… только какой же я ребенок? Не стал бы я отбирать у других детей ничего. В общем, думал, что мне конец, надеялся только, что не очень больно, а то… ну… Мужчина не должен умирать в слезах. Это стыдно. И я надеялся, что смогу без слез. Да только недели через две ко мне прямо на улице подошел Рудо. Пошли, говорит, по кофе выпьем и поговорим. Ну, и вот… Учусь я, правда, заочно, но работа крутая. И долго не умру, – он помрачнел, – если с инструментом этим все наладится.

– Наладится, – коротко сказал Арно.

– Надеюсь… У всех у нас какие-то подобные истории. – Самир поморщился, словно гримаса могла отогнать невеселые мысли.

– И давно ты… в «Вервольфе»? – спросила Карина.

– Год и три месяца, – ответил тот. – Но я самый новичок. Старшие лет по шесть уже.

Он снова ненадолго замолчал. А потом решился и выпалил:

– Я надеюсь, инструмент попадет к нормальному «донору»! Потому что… знаете, его сделал старший партнер Рудо. Знаккер Аблярсов, отец Григория. Он решил, что Рудо ему больше не нужен, и перехватил управление инструментом. Это было страшное время для нас, хоть и недолго. Мы не можем ослушаться инструмента под страхом, ну, вы знаете, безумия и смерти. Но этот гад хотел от нас такого, что… В общем, мы со старшими решили, что лучше умереть. Потому что и так прожили больше, чем Бог дал. Поэтому… пожалуйста, – обратился он к Арно, – пусть инструментом управляет кто-то достойный. Инструмент привязан к… Рудо называет это луна души, или внутренняя луна. А когда вырывают душу, это очень, очень больно и плохо.

– Внутренняя – что? – обалдело спросила Карина.

– Луна. – Юный ликантроп развел руками. – Понимаю, что это странно называется. Наверное, вам, прирожденным четырехмерникам, это понятно. А у меня только-только начали какие-то способности просыпаться.

– Я читала, что с ликантропами так бывает, – немного невпопад ответила Карина. И задумалась. – Внутренняя луна, значит. Она же луна души. Сами, а ты представляешь, как она выглядит?

– Как луна, наверное, – удивился тот, – только внутри. С вашей четырехмерной точки зрения.

– Отвыкай называть четырехмерность «вашей», – строго сказал ему Арно, – ты тоже научишься со временем. Может, мегамастером не станешь, но жить станет интереснее, точно тебе говорю.

– Арно, ты помнишь, что я тебе рассказывала? – вышла из задумчивости девочка. – Про свечение внутри, которое мы обнаружили на островах. Ну, то есть обнаружили у живых существ, просто сами в это время были на островах, – пояснила она для Самира.

– Д-да… – кивнул Арно, – ты думаешь, что это внутренняя луна?

Карина запустила руки в волосы. Вот мрак, с тех пор, как завертелась вся эта четырехмерная катавасия, она почти перестала стягивать волосы в тугой узел на затылке, максимум, небрежную косу… косищу заплетала. И привычка, чуть что драть себя за волосы, развилась моментально.

– Во всяком случае, больше в глубине нас ничего не наблюдалось, – сообщила она. – Вы как хотите, а мне надо поглядеть! Сами, стой, не шевелись и не бойся!

Вот это последнее замечание было весьма к месту, успела она подумать, хватая парня за плечи и ныряя… Получилось не сквозь грудную клетку, по кратчайшему пути к сердцу, а скорее через ямку под ключицей, в куртке и не разберешь. Успела ухватить глазом, как заливается румянцем смуглая физиономия парня. Не забыть бы извиниться за такую бесцеремонность.