Жан-Филипп Арру-Виньо - Мимси Покет и дети без имени [litres]

Этот разговор происходил во дворце. Точнее, в апартаментах великого герцога, куда государь радушно пригласил их на праздничное угощение по поводу своего тринадцатилетия.

Магнус отправился сюда без особого энтузиазма. Великий герцог позвал только нескольких родственников, а также полковника Блица, которому была поручена его личная охрана, и Свена Мартенсона, восстановленного в должности особого советника.

Поговаривали, будто Никлас предлагал ему пост канцлера, но Мартенсон отказался: Гаральд Краганмор слишком опорочил эту должность.

Сейчас Свен Мартенсон рассеянно играл в шахматы с великим герцогом, параллельно просматривая толстые папки, лежавшие у него на коленях.

– Налоги, строительство больниц, проблема тергисов… – вздохнул он. – В тюрьме я совсем разленился. Ваш ход, государь.

– Я должен перед тобой извиниться, Магнус, – произнёс великий герцог, ставя коня на чёрную клетку.

– Извиниться, ваше величество?

– За то, что отстранился, предпочтя общество брата Грегориуса. Я очень благодарен тебе за помощь в Смолдно. Никогда себе не прощу, что позволил этому шарлатану втереться ко мне в доверие.

– Вы были слишком потрясены, государь. Не будем об этом.

– Когда ты упал с поезда, я понял, что, кроме тебя и Свена, у меня больше нет друзей.

– Спасибо за комплимент, ваше величество.

Магнус был польщён, но всё же не принимал слова государя близко к сердцу. Что проку в дружбе великого герцога, который живёт взаперти во дворце, окружённый честолюбцами и интриганами?

Всё это не для Магнуса. Он мечтал поскорее стать снова обычным мальчиком, который учится в обычном лицее. Его настоящая жизнь была там, а может, где-нибудь ещё, он пока точно не знал, где именно, но уж точно не в компании великого герцога.

Магнус вспомнил, как отец, вернувшись, крепко обнял его, а потом отстранил от себя, чтобы рассмотреть получше, и сказал:

– Мой мальчик, настало время обучить тебя азам бизнеса.

Я и не заметил, когда ты так вырос. Завтра напомни шофёру, чтобы он отвёз тебя в мой клуб. Познакомлю тебя с кое-какими финансистами, которых тебе придётся обжуливать, когда станешь главой империи Миллионов.

Магнус выдавил вежливую улыбку:

– Буду очень рад, отец.

Полковник Блиц, держа бокал шампанского так, будто это граната с выдернутой чекой, отозвал мальчика в сторону.

– Вы не думали о военном училище? – спросил он. – У вас телосложение гренадера, Магнус, и отвага пехотинца.

– Спасибо, полковник. Но меня срежут на проверке у врача. Я нарколептик, понимаете, – объяснил Магнус, смущаясь, как будто говорил неправду.

На самом деле у него так давно не случалось приступов, что он, пожалуй, уже излечился от своей болезни. Если это вообще была болезнь, а не приступы мучительной скуки…

– А та девушка?.. Я надеялся увидеть её сегодня. Ну что ж… Передайте ей, пожалуйста, от меня.

Полковник протянул Магнусу пакет, обёрнутый коричневой бумагой.

– Обязательно, полковник. Спасибо.

Мимси, как и следовало ожидать, отклонила приглашение великого герцога.

Вспомнив детей с Дачи, с которыми он познакомился в суде, Магнус решил, что она права.

Это было сразу после разоблачения Краганмора. Зрители расступились, и, пока судьи слушали показания Алисии Оппенгейм, детей отвели в парадную гостиную, украшенную внушительными люстрами и целой армией кресел в чехлах бордового цвета, на которые никто так и не решился сесть.

Ни у кого из них не было имени, по крайней мере настоящего. Максимум кличка, которую они носили гордо, будто боевую раскраску. Самого длинного звали Каль, его младших сестёр, которых никто не мог отличить друг от друга, – Светлячок и Букашка. А ещё малыш Швоб и остряк по имени Пётр Беглый.

– И про Одноглазого не забудь, Мимси, – напомнил ей Пётр и обернулся к Магнусу, прикрыв половину лица рукой. – Наш друган… Его так звали, потому что у него был только один глаз. Сечёшь?

Смущаясь солдат, стоящих на посту у двери, они говорили шёпотом.

– Ты, значит, теперь тут живёшь, да, Мимси?

– А я слыхал, что у них такие порядки, – рассказывал тем временем Пётр с видом бывалого знатока. – Если слуги вдруг встретятся с хозяевами, они должны отвернуться к стене, потому что смотреть на хозяев не положено.

Крошки как с самого начала повисли на шее у Мимси, так от неё и не отклеивались. Остальные немного дулись.

– У нас тебе, значит, не понравилось? Почему ты уехала, никого не предупредив?

– Чёрная Дама тебя везде искала. У неё прямо паника была! А потом она увидела, что ты вырезала страницу из газеты, и поняла, куда ты отправилась.

– Мы все приехали, – сообщил Пётр, важно задрав нос. – Вдруг понадобится разбить пару рож. Если они захотят упрятать её в тюрьму, мы им покажем!

– А о толстяке Берге ты подумала? Знаешь, как он любил свою лошадь!

– Каль, отстань, ладно? С лошадью всё в порядке. Кто-нибудь отвезёт её обратно.

– А твой котик где? – спросили крошки, по-прежнему висевшие на Мимси. – Ты ведь вернёшься с нами на Дачу, да?

К их великому облегчению, после разбирательства суд отпустил Алисию Оппенгейм на свободу.

Великий герцог лично пожаловал ей помилование. Работа, которую она вела на Даче, для государства важнее, чем старые грехи, постановил он. И даже пообещал оказать Даче финансовую помощь.

Неизвестно, повлиял ли на его решение Свен Мартенсон. В прошлом он был влюблён в Алисию и, возможно, до сих пор питал к ней нежные чувства, несмотря на то что долгое время они находились по разные стороны баррикад.

Мимси не видела, как Чёрная Дама уезжает на Дачу с разношёрстной компанией детей. Едва решение суда было объявлено, девочка немедленно исчезла, и Магнусу не пришлось объяснять почему.

К счастью, Тигр остался жить у Миллионов, потому что Мимси вскоре принялась за старое: дни напролёт пропадала на улице, занимаясь бог знает чем и возвращаясь только для того, чтобы покормить кота, с каждым разом всё более и более недовольная.

Часто по утрам её постель оказывалась нетронутой, а однажды Мимси вернулась из Нижнего города с подбитым глазом. Она отказалась объяснять, откуда у неё фингал, и так громко захлопнула за собой дверь, что ужасная картина свалилась с крючка на стене.

– Дай ей время, – утешала добрая госпожа Карлсен. – В конце концов она всё-таки приручится.

Ужины за столом Миллионов, до того длинным, что с одного конца на другой приходилось звонить по телефону, были для Мимси настоящим мучением. Рикард Миллион зачитывал биржевые сводки, Магнус бросал на девочку умоляющие взгляды, но в конце концов она отбрасывала салфетку, даже не дождавшись десерта, и исчезала до завтра.

Магнуса такое положение очень расстраивало. Он даже немного сердился на Мимси за её постоянную мрачность, грубость и нежелание отвечать на вопросы. Он понимал: ей сейчас нелегко, её раздирают противоречивые чувства, и она не знает, как жить дальше. Но после всего, что они пережили вместе, её отчуждённость казалась мальчику предательством.