Диана Джонс - Судьба Конрада

При виде него – и других людей – у Кристофера сделался самый ошарашенный вид, какой я у него когда-либо видел. Его лицо стало таким же белым, как у Ходока. Он сглотнул и попытался поправить галстук, которого на нем не было.

– Я могу всё объяснить, – сказал он.

– Я тоже, – прошептала Милли.

Она выглядела совершенно больной.

– С вами двумя я поговорю позже, – сказал Габриэль де Витт, и это прозвучало крайне зловеще. – Сейчас я хочу поговорить с Конрадом Тесдиником.

Это прозвучало еще более зловеще.

– Я тоже могу всё объяснить, – сказал я.

Я до смерти перепугался. И предпочел бы в любой момент поговорить с дядей Альфредом.

– Понимаете, я происхожу из семьи преступников, – произнес я. – Оба моих дяди… И уверен, на мне все-таки тяготеет Злой Рок, что бы ни говорил Кристофер.

По какой-то причине это заставило Антею хихикнуть сквозь слезы. Моя мать вздохнула.

– Мне необходимо задать тебе несколько вопросов, – произнес Габриэль де Витт так, словно я ничего не говорил.

Из внутреннего кармана своего чернильно-черного представительного сюртука он вытащил сверток и передал его мне. По виду в свертке были открытки.

– Пожалуйста, просмотри эти снимки и объясни, что ты на них видишь.

Я, хоть убей, не мог понять, что заставило Габриэля де Витта заинтересоваться открытками, но открыл конверт и вытащил их.

– О, – произнес я.

Оказалось это распечатанные фотографии, которые я сделал на двойной лестнице, где мы встретили Милли. На одной была просто лестница, на двух – на той же лестнице Милли, кричавшая Кристоферу, и еще одна с той же лестницей, поднимавшейся к грязному стеклу башни. Однако с ними со всеми было что-то неправильно. На заднем плане каждой виднелись полупрозрачные, но довольно отчетливые другие здания – десятки других зданий. Я видел расплывчатые коридоры, другие лестницы, комнаты с купольным потолком в разных стилях, разрушенные каменные арки и несколько раз нечто, похожее на гигантскую оранжерею. Все они слоями находили друг на друга.

– Кажется, я вставил пленку, которую кто-то уже использовал, – сказал я.

– Продолжай смотреть, пожалуйста, – просто ответил Габриэль де Витт.

Я продолжил пролистывать стопку. Здесь был вестибюль, в который спускалась двойная лестница, но другой человек, похоже, сфотографировал мраморное помещение с плавательным бассейном, а позади – что-то темное со статуями. Следующей была комната с арфой, но за ней проглядывали буквально десятки туманных комнат, смазанные виды танцевальных залов, столовых, громадных салонов и помещение с бильярдными столами поверх чего-то, похожего на несколько библиотек. Следующие несколько фотографий показывали кухни – с тусклыми далекими кухнями за ними, – включая вязанье в кресле и стол со странным журналом на нем. Следующая…

Я резко вскрикнул. Просто не мог сдержаться. Ведьма была еще ближе, чем я думал. Ее лицо вышло плоским, круглым и пустым, какими получаются лица, когда подносишь к ним фотоаппарат вплотную. Ее рот открылся черным яростным полукругом, а глаза тупо смотрели в упор. Она походила на злой блин.

– Я не собирался убивать ее, – сказал я.

– О, ты ее не убил, – к моему изумлению ответил Габриэль де Витт. – Просто пленил ее душу. Мы нашли ее тело в коме в одной из этих кухонь, когда исследовали чередующиеся здания, и вернули его в Седьмой-Г, где, имею удовольствие сообщить, его быстро поместили в тюрьму. В том мире ее искали за убийство нескольких кудесников с целью получения их магических сил.

Милли тихонько ахнула. Одна из мохнатых бровей Габриэля де Витта дернулась в ее сторону, но он продолжил, не прерываясь:

– Мы, конечно же, вернули душу женщины в Седьмой-Г, так что она может предстать перед судом, как полагается. Скажи, что еще ты видишь на этих снимках?

Я снова пролистал стопку.

– Эти две с Милли на лестнице были бы удачными, если бы не здания, проявившиеся позади нее.

– Их там не было, когда ты фотографировал? – спросил Габриэль де Витт.

– Конечно, нет, – ответил я. – Я никогда их прежде не видел.

– А, но мы видели , – сказал один из людей Габриэля де Витта – моложавый мужчина с копной пушистых кудрей и смуглой кожей. Он шагнул вперед и протянул мне пачку фотографий другой формы. – Я сделал их, пока мы искали в вероятностях Кристофера и Милли. Что думаешь?

Здесь были фотографии двух разрушенных замков, нескольких мраморных лестниц, поднимающихся от бассейна, бальной залы, громадной оранжереи, и снова двойной спиральной лестницы, а на последней была шатающаяся деревянная башня, где мы с Кристофером нашли Чемпа. Все они, к моему стыду, были ясными, четкими и без лишних полупрозрачных изображений.

– Они гораздо лучше моих, – сказал я.

– Да, но посмотри, – мужчина взял мою первую фотографию с Милли на лестнице и держал ее рядом с четырьмя своими. – Посмотри на задний план своих. У тебя там оба разрушенных замка и стеклянный дом, и, думаю, размытая штука за ними – деревянная башня. А если возьмешь свою с арфой, на заднем плане можно ясно разглядеть мою бальную залу. Видишь?

– Мы считаем, – произнесла королевская колдунья, – и миссис Хэвлок-Хартинг согласна со мной – у тебя замечательный талант, Конрад: способность фотографировать чередующиеся вероятности, которые ты даже не видишь. Не так ли, монсиньор? – спросила она Габриэля де Витта.

– Правильно, правильно, – произнес мистер Прендергаст.

Габриэль де Витт забрал у меня фотографии и стоял, хмурясь на них.

– Да, несомненно, – наконец, произнес он. – Присутствующий здесь господин Тесдиник обладает необычайным уровнем неразвитой магии. Я хотел бы, – он обратил хмурый взгляд на мою мать, – забрать парня с собой в Двенадцатую серию и убедиться, что его как следует обучат.

– О, нет! – воскликнула Антея.

– Полагаю, это необходимо, – сказал Габриэль де Витт, по-прежнему хмурясь на мою мать. – Не могу понять, о чем вы думали, мадам, не позаботившись обеспечить своему сыну должное обучение.

Волосы моей матери окончательно растрепались, став похожими на выпотрошенный матрас. Я видел, ответить ей нечего. Поэтому она трагично заявила:

– Теперь у меня отберут всю мою семью!

Габриэль де Витт выпрямился, выглядя мрачно и непреклонно даже для него.

– Такое случается, мадам, – произнес он, – когда пренебрегаешь людьми, – и, прежде чем моя мать успела придумать ответ, добавил: – Если это послужит утешением, то же самое я могу сказать и себе, – он обратил мрачное лицо к Милли. – Ты была права насчет той швейцарской школы, моя дорогая. Прежде чем отправиться сюда я проверил ее. И мне следовало это сделать перед тем, как посылать туда тебя. Ужасное место. Мы поищем школу получше, как только вернемся домой.