Варвара Еналь - Пустыня Всадников

Мэши сняла с себя курточку, выжала из нее воду и повесила на ближайший куст памельника, залитого лучами Светила. Скорее высохнет.

Сама она осталась в брюках и футболочке с короткими рукавами и длинной застежкой на горловине. Футболочка прилипала к телу, обрисовывая грудь, но сейчас было не до стеснений.

— Жак, поможешь яму выкопать?

— Зачем? — Жак, стягивающий с себя и рубашку и жилетку, удивленно блеснул глазами в ее сторону.

— Затем. Похороним ополченца. Это наш, Городской. Не дам его жрать падальщикам.

— С ума сошла? Валим отсюда подальше, в лес, где деревья растут гуще, чтобы до нас никто не добрался!

— Тогда я сама.

И Мэши решительно скинула с плеч рюкзак. Лек-Ши она успела убрать сразу после того, как переплыла реку. Ей не хотелось, чтобы ополченцы видели его, а то, чего доброго, заберут. Маленькие леки считались собственностью Городов, и их отдавали семьям в аренду за небольшую плату каждые десять дней. С лекой она очень быстро выкопает яму и похоронит паренька. И итсихам ополченец не достанется.

А тех налетело уже порядочно. Пока что они все еще опасались Мэши и Жака, щелкали, скрипели, хрипели и переходили с места на место, помогая себе когтями, растущими из локтевых сгибов. Но как только соберется вся стая — покоя не будет.

Пара камней энергии лежали у Мэши в кармане. Эти штуки не боятся воды, света, ударов. Они прочны и надежны. Их тоже любят воровать Всадники и, видимо, умеют использовать у себя дома. Лека ожил сразу, как только камень оказался в контактном разъеме. Радостно свистнул, завращал глазами и прошелся вокруг Мэши.

И тут же ближайший итсих насторожился, возмущенно крикнул, расправил коричнево-черные крылья и взмыл в небо. Не любят они Живой металл, это всякий знает. Вот и пожалуйста, вот и проваливайте отсюда.

И Мэши, достав складную лопатку, решительно зашагала вверх, к тому камню, на который упал ополченец. Ящеры шарахались от нее и от леки, возмущенно кричали, но напасть не решались.

Бедный паренек распластался на камне, лицом в небо, так, словно прощался и с ласковым Светилом, и с кронами загадочных деревьев, и с бешеным ветром, который столько раз помогал ему в полете. Глаза его оставались открытыми — ясные, голубые глаза, еще по-детски удивленные, опушенные длиннющими ресницами.

Сколько ему лет? Девятнадцать? Восемнадцать? Или семнадцать? Вот так могла бы погибнуть и Мэши, если бы осталась в Городе. И всего через пару недель лежать бы ей на пригорке, раскинув в стороны руки, удивленно глядеть на небо и ничего не видеть.

Сглотнув слезы, Мэши распорядилась:

— Лек-Ши, нужна яма. Большая яма, куда мы положим этого мальчика. Чтобы его не сожрали. Так что давай за работу.

Копать оказалось нелегко. Лопата с трудом вгрызалась в землю, мешались стебли трав и корни. Зато лека работал за двоих, действуя небольшим приспособлением, выдвигающимся прямо из его руки. Жак какое-то время молча наблюдал, но чуть позже, видимо, понял. Потому что сам принялся помогать все так же молча и серьезно.

Глубокую яму не делали да и не надо было. После все втроем втянули туда тело погибшего и засыпали землей. Его родные так и не узнают, как он погиб и где его тело. И не смогут поплакать на могиле. Но зато и падальщикам мальчик не достанется.

Мэши зачем-то воткнула в изголовье небольшой синий цветочек. А после села рядом на землю, обхватила колени и поняла, что ей очень хочется заплакать. Только вот сидеть и лить слезы на глазах у Жака было очень уж глупо. Он не поймет, и толку от этого не будет.

Непролитое горе жгло изнутри, давило на сердце, и даже приветливые лучи Светила не могли его унять.

Вдруг отец умрет? Вдруг их обоих убьют в далекой пустыне? Или заставят летать на драконах и воевать на их стороне?

Мэши сходила с ума от тревоги, злости и неопределенности. Она прочно застряла в здешних лесах, а ведь они с отцом намеревались как можно скорее попасть в Плавающие дома и найти родных. А теперь, судя по всему, до Плавающих домов им еще добираться и добираться.

— И как ты только не побоялась соваться в реку? — спросил вдруг сидевший рядом Жак.

Мэши, не глядя на него, ответила:

— У меня лека. Он из Живого металла.

Собственный голос показался глухим и безжизненным. Слишком ровным, слишком спокойным.

— А у нас была плата. Мы с ней не боялись плыть, она ведь тоже отпугивает животных. Выходит, что рисковал только твой отец. И далось ему это яйцо…

— Он просто хотел, чтобы ты и твой брат больше не летали и не воевали. Чтобы остались в живых и не погибли на войне. Лично ему яйцо не нужно вовсе. Тем более что мы сами сбежали из Города, мы теперь предатели для Городских.

— А зачем вы сбежали? Нарушили правила?

— Можно сказать и так. Дело в том, что я должна была участвовать в жеребьевке и, может быть, мне бы выпало служить в ополчении и летать на ящерах. А я не хочу. И отец не хотел меня пускать. Потому мы ушли.

— Почему не хочешь? — не понял Жак.

— Потому что я не хочу умирать. Вот на том пангусе, в которого стрелял твой Люк, могла быть я. И тогда бы мое тело досталось падальщикам. Ты понял?

Мэши глянула на Жака, поморщилась и немного отодвинулась. В голове этого ребенка нет страха перед войной, потому что он еще не до конца понял весь ее ужас. Не проникся, не осознал. А может…

А может, и наоборот. Осознал, пережил и принял. И для него это — обычное дело, как помыть руки в ручье. Помыть руки, вытащить арбалет и выстрелить в человека. Граница давно осталась позади, и Жак уже не станет думать, что перед ним не только враг, но и чей-то сын, чей-то брат или чей-то муж. Жизнь человека для Всадников ничего не значит.

Но Мэши не хотела так жить. Не хотела, и все. Убивать, мстить, воевать — это не для нее. Она не желает перешагивать через себя и стрелять в людей. Вот в таких, к примеру, как Жак или Ник.

— Ты трусишь? Боишься, что ли? — презрение слишком ясно отразилось на лице Жака. Презрение и удивление.

Но он тут же пояснил для себя:

— Ну, правильно, ты же девчонка. У нас девчонки тоже не воюют и не летают на драконах. Девушки должны выходить замуж и рожать воинов, в этом их главное предназначение.

— Еще лучше. Воинов для битвы. Рожать детей, чтобы этих детей убивали на войне, что ли? Отличное предназначение.

— Мужчины должны воевать. Они должны добывать еду и энергию. И лекарства, если это надо будет. В этом их долг. Ты что, не понимаешь?

Жак нахмурился и уставился на Мэши с таким выражением, будто она была круглой дурой.

— Это ты не понимаешь. Это у тебя пустая голова. Я хочу жить мирной жизнью, и все. Чтобы не убивали меня, моих детей и моего отца. И моих братьев…

Последнее предложение Мэши произнесла совсем тихо.

Поднялась и прошлась по поляне. Преданный лека последовал за ней, еле слышно посвистывая и смешно поднимая ноги, чтобы пробраться в высокой траве.