Лоис Лоури - Вестник

— А еще что-нибудь? Запомнил ли ты что-нибудь еще про нее после, а не до сделки?

Мэтти пожал плечами. Эти расспросы начали ему надоедать. Он думал о Джин и о том, что он, наверное, пойдет к ней завтра. Может, уже можно будет забрать щенка. Во всяком случае, щенок будет удачным предлогом. Теперь щенок уже здоров, быстро растет, у него большие уши и лапы. Недавно он со смехом наблюдал, как щенок, играя, кусал уши большой собаки, которая рычала на него в ответ. Мысли о щенке кое о чем напомнили Мэтти.

— Что-то точно изменилось, — сказал он. — Это ведь добрая женщина, та, которая получила «Игровую машину»?

— Да, вежливая, веселая. Она очень любит своего мужа.

— Так вот, — проговорил Мэтти медленно, — когда она уходила, болтая со своими подругами, а муж пытался за ней поспеть, она резко повернулась назад и отругала его за то, что он так медленно идет.

— Медленно? Да он же весь скрюченный. Он по-другому не может, — удивленно сказал слепой.

— Я-то знаю. Но она скорчила гримасу и стала изображать, как он ходит. Она передразнивала его. Хотя длилось это всего секунду.

Видящий молча раскачивался на стуле. Мэтти забрал пустые кружки и вымыл их в раковине.

— Уже поздно, — сказал слепой. — Пора в постель.

Он встал со своего стула, положил струнный инструмент на полку, туда, где он его обычно держал, и медленно направился к своей комнате.

— Спокойной ночи, Мэтти, — сказал он.

А затем пробормотал вполголоса, как бы про себя:

— Значит, теперь у нее есть «Игровая машина».

Голос его звучал презрительно.

Мэтти, стоявший у раковины, вспомнил еще кое-что.

— А у Ментора полностью прошло родимое пятно, — сообщил он Видящему.

Щенок был готов. И Мэтти тоже. Его первая собака, которая была ему другом все детство, прожила счастливую насыщенную жизнь, умерла во сне и была с почестями и грустью похоронена за огородом. Мэтти, скучая по Пруту, долгое время не хотел заводить новую собаку. Но теперь пришла пора. Когда Джин позвала его забирать щенка, — она сказала, чтобы он приходил немедленно, потому что ее отец был в бешенстве от собачьих проделок, — он бегом побежал к ней.

В доме Ментора он не был с прошлой недели, когда было Торжище. Ухоженный цветник, как всегда, пышно рос, цвели поздние розы, набухали бутоны осенних астр. Там он и застал Джин, которая, стоя на коленях, копалась совком в клумбе. Она посмотрела на него снизу, улыбнулась, но это была не та игривая, полная кокетства улыбочка, от которой он чуть не сходил с ума. Сегодня Джин выглядела подавленной.

— Он заперт в чулане, — сказала она Мэтти про щенка. — Ты захватил веревку, чтобы довести его до дома?

— Зачем она мне? Он сам пойдет. Я умею ладить с собаками.

Джин вздохнула, отложила совок и вытерла лоб, оставив на нем земляное пятно, которое показалось Мэтти очень привлекательным.

— Вот бы и мне научиться. Он совершенно неуправляем. Он так быстро растет, такой сильный и решительный. Совершенно вывел из себя отца, он хочет поскорее избавиться от этого дикаря.

Мэтти улыбнулся.

— Ментору приходится общаться со множеством дикарей в школе. Я и сам когда-то был дикарем, а приручил меня именно он.

Джин тоже улыбнулась.

— Я помню, каким ужасным оборванцем ты был, когда пришел в Деревню, Мэтти.

— Я называл себя Свирепейшим из Свирепых.

— Ты таким и был, — сказала Джин со смешком. — А теперь вот и твой щенок.

— Отец дома?

— Нет, он, как обычно, навещает вдову Хранителя Запасов, — ответила Джин со вздохом.

— Она хорошая женщина.

Джин кивнула.

— Да. Она мне нравится. Но знаешь, Мэтти…

Мэтти, который до этого стоял, присел на траву.

— Что?

— Можно я скажу тебе, что меня беспокоит?

Его захлестнула волна нежности к Джин. Ему давно нравились ее девчачье притворство, легкомысленность, очарование и лукавство. Но теперь он впервые почувствовал что-то новое. За всем этим он увидел молодую женщину. Джин, с ее спадающими на испачканный лоб кудрями, показалась Мэтту самым красивым человеком, которого он когда-либо видел. И теперь она говорила с ним, не дурачась и ребячась, как она это делала раньше, а разумно, по-взрослому и огорченно.

Он внезапно почувствовал, что любит ее, и это чувство он никогда не испытывал раньше.

— Я про отца, — сказала она тихо.

— Он меняется, да?

Мэтти и сам удивился: он еще не успел сформулировать эту мысль для себя, он никогда не говорил об этом вслух, а теперь вот взял и сказал. Он испытал странное чувство облегчения.

Джин тихонько заплакала.

— Да, — сказала она, — он обменял свою сущность.

— Обменял? — Мэтти не ожидал такого ответа, потому что не додумался до этого. — Обменял на что? — спросил он в ужасе и понял, что повторяет слова Ведущего Торгов.

— На вдову Хранителя Запасов, — сказала Джин, плача. — Он хотел, чтобы она полюбила его, вот и обменял. Он становится выше и сильнее. У него лысина заросла волосами, Мэтти. А родимое пятно исчезло.

«Ну конечно же! Точно!» — подумал Мэтти и сказал:

— Я заметил, но я не понимал.

Он обнял всхлипывающую девушку за плечи. Наконец она успокоилась.

— Я не знала, что он так одинок. Если бы я знала…

— Так вот почему… — Мэтти пытался привести мысли в порядок.

— Щенок. Раньше он бы полюбил такого шкодливого щенка, как он полюбил тебя, Мэтти. Я окончательно поняла это вчера, когда он ударил щенка ногой. До этого я только подозревала.

Джин вытерла глаза рукой и оставила на лице еще один очаровательный грязный след.

— А еще прошение! — добавил Мэтти, внезапно вспомнив.

— Да, отец всегда приветствовал новеньких. Это была самая прекрасная его черта — как он заботился обо всех и помогал им учиться. Но теперь…

Из чулана послышался громкий скулеж и поскребывание.

— Выпусти его, Джин, пока отец не вернулся.

Она подошла к двери чулана, открыла ее и, хотя лицо у нее было заплаканное, улыбнулась при виде подвижного неуклюжего щенка, который вырвался наружу, прыгнул в объятия Мэтти и стал лизать ему щеки. Его белый хвост бешено вращался.

— Мне надо подумать, — сказал Мэтти, успокаивающе почесывая щенку подбородок.

— О чем? Тут ничего не поделаешь. Сделка заключается навечно. Даже если такая ерунда, как «Игровая машина», сломается или надоест, ничего нельзя исправить.

Он подумал, не стоит ли рассказать ей. Она же видела, как его сила подействовала на щенка и его мать, хоть и не поняла. Теперь же, если захочет, он может все ей объяснить. Но он пока не мог решиться. Он еще не знал, как далеко распространяются его способности, и не хотел давать ложную надежду своей возлюбленной. Восстановить душу и саму сущность человека, отменить неотменимую сделку — это могло значительно превосходить возможности Мэтти.