Лоис Лоури - Вестник

Мэтти шел на рынок за хлебом, а Шкода прыгал вокруг его ног.

— Доброе утро! — весело обратился он к встречной женщине. Это была одна из новеньких, на церемонии встречи он запомнил ее большие глаза на изможденном лице. У нее был шрам, возможно, от плохо залеченной раны, одна рука у нее была немного вывернута и плохо действовала.

Но сегодня, неторопливо идя по тропе, она выглядела расслабленной. Она улыбнулась в ответ на приветствие Мэтти.

— Стой, Шкода! Лежать! — закричал Мэтти на щенка, который подпрыгнул и стал трепать край ее поношенной юбки. Шкода неохотно послушался хозяина.

Женщина наклонилась и погладила щенка по голове.

— Ничего страшного, — проговорила она мягко, — у меня тоже когда-то была собака. Пришлось ее оставить.

У нее был небольшой акцент. Как и многие жители Деревни, она принесла из своих мест особую манеру говорить.

— Вы устроились?

— Да, — ответила она, — люди очень добры ко мне. Они терпеливы со мной. Я ранена, а еще мне придется кое-чему заново выучиться. На это потребуется время.

— Терпение здесь ценится, потому что у нас в Деревне так много людей с разными трудностями, — начал объяснять Мэтти. — Мой отец… — Он запнулся и поправился: — Ну, то есть человек, с которым мы живем. Его зовут Видящий. Наверное, вы видели его. Он слепой. Он прекрасно ходит по всем тропинкам. Но когда он только прибыл и только лишился глаз…

— У меня есть одно опасение, — неожиданно сказала женщина, и он понял, что это опасение касается не качества тропинок и не указателей, ведущих к домам. Он почувствовал, что она обеспокоена.

— О любых опасениях вы можете рассказать Вождю.

Она покачала головой.

— Вдруг ты сначала сможешь объяснить? Я по поводу закрытия Деревни. Я слышала о прошении.

— Но ведь вы же уже здесь! — успокоил ее Мэтти. — Вам не надо беспокоиться. Вы теперь — часть нас. Никто вас не вышлет отсюда.

— Я привела с собой своего сына, Владика. Он примерно твоего возраста. Может быть, ты его видел?

Мэтти покачал головой. Нет, он не видел мальчика. Новеньких была большая толпа. Он не понял, почему женщина беспокоится за своего сына. Может, он никак не может привыкнуть к Деревне? С новенькими это случается. Вот и Мэтти был таким.

— Когда я пришел, — сказал он, — я был испуган. А еще, наверное, одинок. И я плохо себя вел. Я врал и воровал. Но смотрите — сейчас со мной все хорошо. А скоро у меня должно появиться настоящее имя.

— Нет, нет! Мой мальчик хорошо себя ведет, — ответила она. — Он не врет и не ворует. Он сильный и бодрый. Он уже работает в поле, а скоро пойдет в школу.

— Ну, тогда и не надо за него волноваться.

Она опять покачала головой.

— Я беспокоюсь не за него. А за других. Я привела Владика, но мне пришлось оставить других детей. Мы с сыном пошли первыми, чтобы найти дорогу. Остальных приведет моя сестра, когда я тут обустроюсь, — ее голос прервался. — Но теперь я слышу, люди говорят, что граница будет закрыта. Я не знаю, что делать. Я думаю, мне надо пойти обратно. Оставить здесь Владика, пусть он обживается тут, а я пойду к своим малышам.

Мэтти задумался. Он не знал, что ответить. Можно ли ей уйти? Вроде она была тут совсем не долго, так что уйти было не поздно. Конечно, Лес пока не задушит бедную женщину. Но если она уйдет, то куда вернется? Он не знал, откуда у женщины раны. Но он знал, что в некоторых местах, как, например, в том, где раньше жил он сам, людей жесточайше наказывали. Он взглянул на ее шрамы, на ее вывихнутую руку и решил, что ее могли побить камнями.

Конечно, она хотела переправить своих детей в безопасность, в Деревню.

— Голосование завтра, — объяснил Мэтти. — Вы и я пока не можем голосовать, потому что у нас нет настоящих имен. Но мы можем пойти и послушать обсуждение. И можем даже что-нибудь сказать сами. И следить за голосованием.

Он рассказал ей, как найти сцену, возле которой соберутся люди. Здоровой рукой женщина тепло пожала ладонь Мэтти в знак благодарности, повернулась и пошла прочь.

На рынке он купил каравай хлеба у Джин, которая завернула его в бумагу и подложила туда распустившуюся хризантему. Она улыбнулась Шкоде, наклонилась и дала ему слизать крошки со своих пальцев.

— Ты идешь завтра на собрание? — спросил у нее Мэтти.

— Наверное, да. Отец только о нем и говорит, — сказала Джин со вздохом и стала перекладывать свой товар на прилавке. — А ведь когда-то он говорил о книгах и стихах, — добавила она с неожиданным надрывом. — Я помню, когда я была маленькая, когда умерла мама, он рассказывал мне истории и читал стихи за ужином. А позднее стал рассказывать о тех, кто их сочинил. А когда мы начали изучать их в школе — ты помнишь, Мэтти, уроки по литературе? — все это было мне очень хорошо знакомо, потому что он выучил меня, хотя я об этом не подозревала.

Мэтти помнил.

— Он читал на разные голоса. Помнишь леди Макбет? «Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю!» [1] Здесь и далее цитаты в переводе М. Лозинского. — он постарался изобразить загробный, но одновременно царственный голос, которым читал Ментор.

Джин улыбнулась.

— А Макдуф! Я всегда плакала, когда отец читал монолог Макдуфа о смерти его жены и детей.

Мэтти тоже помнил его. Стоя за хлебным прилавком, Мэтти и Джин хором декламировали, а Шкода прыгал вокруг их ног:

Потом Джин отвернулась и продолжила раскладывать хлеб на прилавке, хотя ее мысли были где-то далеко. Наконец она взглянула на Мэтти и сказала задумчиво:

— Это было так важно для него, он хотел, чтобы это было важно и для меня — поэзия и речь, с помощью которых мы напоминаем себе, как прожить жизнь правильно… — В ее голосе появилась горечь. — А теперь он говорит только о жене Хранителя Запасов и о том, чтобы закрыть Деревню. Что случилось с моим отцом?

Мэтти покачал головой: у него не было ответа.

Знаменитый монолог Макдуфа напомнил ему о женщине, которую он встретил по дороге и которая боялась за будущее своих детей. «Все крошечки мои»…

И вдруг ему показалось, что все они обречены.

Он совершенно забыл про свои способности. Он забыл про лягушку.

Собрание, на котором предстояло обсудить и поставить на голосование прошение, началось, как обычно, спокойно и в соответствии с установленным порядком. Вождь встал на сцену, сильным чистым голосом зачитал прошение и открыл прения. Жители по очереди начали высказывать свои мнения.

На собрание пришли и новенькие. Мэтти заметил женщину, встреченную им накануне, а рядом с ней высокого светловолосого мальчика, должно быть Владика. Они стояли среди других новеньких, державшихся отдельно, потому что они еще не могли голосовать.