Лоис Лоури - Вестник

Поэтому он молча повел щенка домой.

— Смотри! Он теперь умеет садиться по команде! — сказал Мэтти и застонал: — Ой, прости!

Когда же, наконец, он перестанет говорить «Смотри!» человеку, лишенному глаз?

Но слепой улыбнулся.

— Мне не обязательно смотреть. Я слышу, как он садится. Он перестает топать. А еще я перестаю чувствовать его зубы на моих ботинках.

— Мне кажется, он смышленый, — уверенно сказал Мэтти.

— Да, я думаю, ты прав. Это хороший щенок, Мэтти. Он быстро всему научится. Ты можешь не беспокоиться из-за его проказ.

Слепой потянулся к щенку, и тот подбежал и лизнул его пальцы.

— А еще он довольно красивый. — На самом деле Мэтти старался убедить себя. Щенок был окрашен в несколько цветов, у него были большие лапы, бешено вращающийся хвост и развесистые уши.

— Не сомневаюсь.

— Ему нужна кличка. Я пока еще не придумал подходящую.

— Его настоящее имя придет к тебе само.

— Я хочу, чтобы и мне дали настоящее имя, — сказал Мэтти.

— Всему свое время.

Мэтти кивнул и повернулся к собаке.

— Сначала я хотел назвать его Выживший, потому что он единственный из щенков, который выжил. Но это слишком длинно. Оно неподходяще звучит.

Мэтти взял щенка на руки, положил на колени и стал чесать ему живот.

— Тогда, — продолжил Мэтти со смешком, — раз он остался жив, я решил назвать его Живой.

— Живой? — слепой тоже рассмеялся.

— Ну да, ну да. Знаю, это была дурацкая идея. Все вокруг живые.

Мэтти скорчил рожу.

Он поставил щенка на пол, и тот, виляя хвостом и рыча, помчался к дровам, сложенным возле печки, и стал грызть торчащие сучки.

— Ты можешь спросить у Вождя, — предложил слепой. — Это же он дает настоящие имена людям. Может, он придумает и для щенка.

— Хорошая мысль. Тем более я все равно собирался к нему. Пора разносить приглашения на собрание. И щенка возьму.

На своих коротких и широких лапах щенок не смог забраться по лестнице в доме Вождя. Мэтти взял его на руки, поднялся и поставил на пол верхней комнаты, где за столом его ждал Вождь с уже готовыми стопками посланий. Мэтти мог бы сразу взять их и отправиться разносить, но он не торопился. Ему нравилось общество Вождя. И ему было что сказать Вождю. Постепенно у него в голове начинала складываться полная картина.

— Не хочешь подстелить ему бумагу? — спросил Вождь, с интересом наблюдая, как щенок носится по его комнате.

— Нет, у него никогда не бывает «аварий». Это первое, чему он выучился.

Вождь откинулся на спинку стула и потянулся.

— Он будет тебе хорошим товарищем, Мэтти, как Прут. А знаешь, — продолжил он, — в том месте, где я провел детство, совсем не было собак. Вообще не было животных.

— Ни кур, ни коз?

— Никого.

— И что же вы ели?

— Мы ели рыбу. Много рыбы, у нас были питомники. И много овощей. А мяса совсем не ели. И питомцев у себя не держали. Я никогда не знал, каково это — держать у себя питомца. Или даже любить кого-то и быть любимым.

Это напомнило Мэтти о Джин.

— То есть вы никогда не любили девушку? — спросил он.

Он подумал, что Вождь рассмеется в ответ, но лицо молодого мужчины стало задумчивым.

— У меня была сестра, — сказал он, помедлив. — Я до сих пор думаю о ней и надеюсь, что она счастлива.

Он взял со стола карандаш, стал крутить его в пальцах и смотреть в окно. Казалось, его ясные голубые глаза способны видеть на большое расстояние, даже в прошлое и, возможно, в будущее.

Мэтти помялся. Затем уточнил:

— Я имею в виду девушку. Не как сестру, а… ну, в общем, девушку.

Вождь положил карандаш и улыбнулся.

— Я понимаю, о чем ты. Давным-давно была одна девушка. Я был моложе тебя, Мэтти, но в том возрасте, когда подобные вещи уже случаются.

— Что с ней стало?

— Она изменилась. И я тоже.

— Иногда я хочу, чтобы ничего никогда не менялось, — сказал Мэтти со вздохом. Тут он вспомнил, что хотел сказать Вождю. — Вождь, я ходил на Торжище. Я там до этого ни разу не был.

Вождь пожал плечами.

— Хотел бы я, чтобы все проголосовали за его закрытие. Я туда больше не хожу, хотя раньше бывал. Тогда это была глупость и трата времени. Сейчас еще хуже.

— Это единственная возможность получить что-то вроде «Игровой машины».

Вождь поморщился.

— «Игровая машина», — произнес он презрительно.

— Ну да, я хочу такую, — пробормотал Мэтти, — но Видящий мне запрещает.

Щенок направился в угол комнаты, принюхался, покрутился на месте, плюхнулся на пол и заснул. Мэтти и Вождь, улыбаясь, вместе наблюдали за ним.

— Дело не только в «Игровых машинах» и всём таком.

Мэтти думал, как лучше сказать, как описать это. Теперь в тишине, глядя вместе с Вождем на спящего щенка, он неожиданно для себя выпалил:

— На Торжище происходит что-то еще. Люди меняются, Вождь. Ментор изменился.

— Да, я заметил, он стал другим. Что ты хочешь мне рассказать?

— Ментор обменял свою сущность, — сказал Мэтти. — И мне кажется, другие делают то же.

Вождь наклонился вперед и внимательно выслушал Мэтти, который рассказал, что видел, что подозревает и что знает.

— Вождь дал ему имя, но я не уверен, что оно мне нравится.

Мэтти, который разнес все до последнего послания, вернулся домой к обеду. Слепой стоял у раковины и стирал какую-то одежду.

— И какое же это имя? — спросил он, поворачиваясь на голос Мэтти.

— Шкода.

— Хм, звучит неплохо. А что щенок думает по этому поводу?

Мэтти достал свернувшегося клубком щенка из-за пазухи. Большую часть утра щенок бегал по пятам за хозяином, но в конце концов его короткие лапки устали, и Мэтти пришлось остальную часть пути носить его.

Щенок заморгал (за пазухой куртки он заснул), и Мэтти спустил его на пол.

— Шкода! — сказал Мэтти, и щенок посмотрел на него. Его хвост бешено закрутился.

— Сидеть, Шкода! — скомандовал Мэтти. Щенок немедленно сел и стал внимательно смотреть на хозяина.

— Он сел! — с восторгом сказал Мэтти слепому.

— Лежать, Шкода!

Чуть помедлив, щенок неохотно опустился на пол и уткнулся своим маленьким носом в ковер.

— Он уже знает свое настоящее имя! — Мэтти опустился на колени рядом со щенком и стал гладить его по голове. — Хороший щенок!

Большие карие глаза смотрели на него внимательно, а пятнистое тело, все еще послушно лежащее на полу, подрагивало и выражало преданность.

— Хороший Шкода, — сказал Мэтти.

В Деревне много говорили о предстоящем собрании. Мэтти слышал, как повсюду люди бурно обсуждают прошение.

Теперь последних прибывших можно было увидеть в Деревне то тут, то там. Их раны были промыты, одежда выстирана, волосы расчесаны, с лиц исчез страх, да и держали они себя уже не так робко, а скорее спокойно. Их дети вместе с детьми других жителей Деревни носились по переулкам и тропкам, играя в салки и прятки. При их виде Мэтти вспомнил свое детство, свою напускную храбрость, за которой скрывались чудовищные страдания. До того как пришел в Деревню, он не верил, что хоть кому-то может быть интересен, но и потом он далеко не сразу поверил в доброту ее обитателей.