Росс Уэлфорд - Что не стоит делать невидимке [litres]

– Бойди! – кричу я. – Подожди!

Как будто он может меня услышать за грохотом музыки, играющей из его собранной дома акустической системы. Он врубил Фелину. Ну конечно. Потому что именно это мне и нужно.

Сейчас отлив, но по обе стороны волнолома ещё плещется вода.

Я достаточно близко, чтобы увидеть их в сумерках. Возле маяка собралась группа людей, но небольшая: может, человек шесть или около того. Это что, все, кто пришёл?

Бойди стоит на ступеньках, возвышаясь над собравшимися, и вглядывается в волнолом. Я уверена: он высматривает меня.

Музыка внезапно обрывается, как многие мамины песни: резкий аккорд и двойной барабанный бой: бум-бум .

Леди, очевидно, решила, что уже не потеряет меня, и несётся к группе людей.

– Я тут! Я иду! – ору я, тяжело дыша. Кровь стучит у меня в ушах.

Маленькая толпа поворачивается на мой голос.

А потом зажигается какой-то свет, и движется он прямо на меня. Я шокированно оборачиваюсь – на меня по волнолому несутся автомобильные фары. За рулём папа, а рядом с ним – ба.

– ПАПА! – кричу я, или, по крайней мере, думаю, что кричу.

Я точно не знаю. Знаю, что это последнее, что я слышу.

Он меня не видит, ясное дело.

Но он чувствует столкновение, когда машина в меня врезается. Всё, что он видит, – это всплеск, когда я отлетаю от машины и падаю в воду.

УИТЛИ НЬЮС ГАРДИАН

СОСТОЯНИЕ ДЕВОЧКИ, СБИТОЙ У МАЯКА, ВСЁ ЕЩЁ «ТЯЖЁЛОЕ»

Врачи Норт-Тайнсайдской многопрофильной больницы прошлым вечером сообщили, что Этель Ледерхед, двенадцатилетняя девочка, в среду вечером пострадавшая в ужасном автопроисшествии на волноломе, ведущем к маяку в Уитли-Бэй, по-прежнему находится в «тяжёлом» состоянии.

Водитель, мистер Ричард Малкольм, приходится Этель отцом. Её бабушка – бывшая тёща мистера Малкольма миссис Беатрис Ледерхед – сидела на пассажирском сиденье, когда в 21.00 машина врезалась в девочку и сбила её в море.

Свидетели, которые помогли спасти Этель, собрались на острове Святой Марии на неофициальную церемонию под названием «Зажигай свет».

Одноклассник девочки – Эллиот Бойд, тринадцати лет, проживающий на Вулкомб-Драйв в Монкситоне – планировал совершить неофициальное «повторное возжжение» выведенного из эксплуатации маяка.

За несколько мгновений до того, как маяк должен был зажечься, они услышали крики мистера Малкольма о помощи. Эллиот Бойд бросился в воду, доходящую ему до пояса, где лицом вниз лежала его одноклассница, по всей видимости, мёртвая. Эллиот, специалист по оказанию первой помощи, вытащил её бездыханное тело на берег и делал ей искусственное дыхание до тех пор, пока пятнадцать минут спустя не приехала скорая.

По-прежнему не установлено, почему на момент столкновения Этель была без одежды.

Представитель Северо-Восточной скорой помощи заявил: «Этель очень повезло, что она выжила. Она была, по сути, мертва, когда её увезли на скорой. У неё не наблюдалось ни пульса, ни дыхания».

Её поспешно унесли в ожидающую скорую, где парамедики провели процедуру срочной дефибрилляции – сообщение контролируемого электрического шока для стимуляции сердца.

Инспектор уголовного розыска Максвелл Форд из полиции Нортумбрии сказал в своём заявлении: «Это явно был несчастный случай, и полиция не намерена выдвигать обвинения в адрес мистера Малкольма. Наши мысли обращены к Этель и её семье».

Совет Северного Тайнсайда, которому принадлежит маяк Святой Марии, отреагировал вчера на давление общественности и отозвал заявление, призывающее принять в отношении Эллиота Бойда меры за вторжение.

«Без быстрых и самоотверженных действий Эллиота Бойда Этель почти наверняка умерла бы на месте. В свете его героизма мы не станем предпринимать каких-либо дальнейших действий», – сказал мэр Северного Тайнсайда, член Совета Пэт Пилл.

Преподобный Генри Робинсон, викарий церкви Святого Георгия в Калверкоте, прихожанами которой являются Этель и её бабушка, прошлой ночью провёл вигилию на открытом воздухе на месте инцидента, где собрались прихожане и ученики Уитли-Бэйской академии, в которую ходит Этель. Он сказал: «Пожалуйста, помолитесь за Этель. Она милая девочка с замечательной улыбкой, и мы хотим, чтобы она полностью поправилась».

Что я замечаю, когда открываю глаза:

1. Я не дома.

И всё. Это всё, что я замечаю.

Свет режет глаза, так что я снова зажмуриваюсь. (После этого всё темнеет, но я даже не обращаю на это внимания. Поначалу.)

Голова болит. Грудь болит. Всё болит.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я снова открываю глаза, но когда это происходит, вот что я замечаю:

1. Я всё ещё не дома.

2. Снаружи темно. Я вижу рыжеватый свет фонаря, пробивающийся через полуприкрытые жалюзи, если смотреть в сторону окна.

3. Если смотреть в другую сторону – там на стуле сидит мужчина. Голову он уронил на грудь.

4. Этот мужчина мой папа.

5. Я снова видима.

Я узнаю, что папа и ба были со мной в больнице и не отходили от меня, пока я не пришла в сознание.

Проломленный череп, два сломанных ребра, обширные синяки, остановка сердечной деятельности. То есть сердечный приступ.

Я была мертва, когда Бойди и папа вытащили меня из воды.

Я была сбита машиной, без сознания отброшена в воду, утонула и перенесла сердечный приступ.

(На тот случай, если вам интересно – а я знаю, вам будет интересно – у меня не было «околосмертных переживаний»: я не видела саму себя, паря над происходящим, меня не влекло навстречу яркому свету – ничего такого. Я вообще ничего не помню.)

Так что я была мертвее мёртвого, настоящая покойница.

Теперь, впрочем, я сижу на кровати.

И у меня всё болит.

Ба и папа оставались в больнице, пока я не «стабилизировалась» – по очереди дежурили у моей койки или спали в специальной комнате для родственников пострадавших в аварии.

Ба много плачет. Постарела словно лет на двадцать. Всё говорит: «Прости, Бу. Прости. Мне так ужасно, ужасно жаль».

Па тоже много извиняется, но не плачет. Вместо этого он стискивает мою руку – иногда слишком крепко, но я не против.

Думаю, он извиняется за то, что сбил меня, что, вообще-то, не его вина.

А ба извиняется за всю мою жизнь.

Приходят и уходят медсёстры.

Доктора светят мне в глаз фонариками, бормочут что-то друг другу и задают вопросы вроде «Как тебя зовут?», чтобы проверить, в норме ли мой мозг.

Невидимость никто не упоминает.

Это хорошо.

Несколько дней спустя навестить меня приходит Бойди, и в итоге у меня всё начинает жутко болеть, потому что он меня смешит, а у меня вообще-то рёбра сломаны.