Оксана Смирнова - Стекло старьёвщика [litres]

Тюха застыла с поднятой рукой – как статуя. Она смотрела на поле битвы и ничего не понимала. К ней, едва стих огненный шквал, подбежали Рик, мастер Мартин и чумазый, весь в саже Том.

– Девочка, ты цела? – испуганно спросил мастер Мартин.

– Что у тебя с рукой? – вторил ему Рик. – Может быть, надо приложить мой лист?

Тюха удивлённо посмотрела на свою поднятую руку. Опустила её, взглянула на ладонь, на которой не было никаких следов ожога. Ничего не было. И стекла тоже.

– Так вот что это был за талисман! – проговорил мастер Мартин. – А я и не знал, что ношу в своём мешке такое грозное оружие.

– Сейчас гроза начнётся, – сказал Том. – Тюхе надо бежать домой.

И в тот же миг на них налетел шквал ветра, уже холодный и несущий влагу близкого ливня.

Тюха растерянно оглядела друзей.

– Беги, – сказал Том. – Встретимся после дождя.

И Тюха помчалась к дому. За её спиной опять сверкнула молния. Совсем рядом сухо и оглушительно ударил гром. На склоне пригорка Тюху застали первые капли. Пока она добежала до крыльца, они превратились в белые горошины града. На крыльце Тюха столкнулась с мамой, которая вышла позвать домой своё непутёвое чадо. Они вместе замерли в дверном проёме и заворожённо смотрели на крупный град, засыпавший весь двор. Но мама видела лишь белые льдинки, а Тюха – смешавшиеся с ними серебряные шарики. И никто уже не смог бы их различить.

Шквал града пролетел за несколько минут, но дождь шёл до позднего вечера. Под его струями и град, и волшебная фольга растаяли и ушли в землю вместе с дождевой водой. Трава снова стала зелёной, а бочка переполнилась. Вода стекала через её край в большую лужу посреди двора. В луже сиротливо плавало забытое ведёрко.

Мама загнала Тюху в горячую ванну, велела надеть носки и футболку с длинными рукавами. О том, чтобы выглянуть во двор, нельзя было и заикнуться. После обеда Тюху напоили горячим чаем с малиновым вареньем, завернули в старенький пуховой платок и разрешили пристроиться в углу дивана в Тосиной комнате, где создавалось мамино новое платье.

Тюха любила рассматривать Тосину комнату и всё, что в ней хранилось. В коробках лежали красивые лоскутки, в шкатулках – разные пуговицы: и новые, и старинные. По дивану были разбросаны подушки в самодельных наволочках – с вышивками, аппликациями, узорами из лоскутков. Среди них прятался пудель из шершавой ткани, с кисточкой на хвосте и умными стеклянными глазами, и старик Хоттабыч с седой бородой, в чалме, шёлковых шароварах и остроносых туфлях. Он был совсем как настоящий и в Касилии наверняка смог бы заговорить.

На стенах комнаты висели Тосины рисунки – наброски платьев – и фотографии красавиц в необыкновенных одеждах. Обходя с мамой магазины, Тюха не видела там таких сказочных нарядов, да и не ожидала увидеть. Им не попалось ни одного платья, на которое можно было бы взглянуть без досады. Поэтому пришлось сделать так, как посоветовала Тося: купить красивую лёгкую ткань. Её рисунок наводил на мысль о нездешних цветах, и Тося их выбор одобрила.

Теперь платье было уже придумано и раскроено. Тося смётывала его, мама ей помогала, а Тюха прикорнула среди подушек, да и заснула, не успев раскрыть своего «Нильса с дикими гусями».

Сначала ей казалось, что она не спит, а просто лежит с закрытыми глазами, свернувшись клубочком под тёплым платком и сжимая в руке своё волшебное стекло. «Вот же оно, стекло, и никуда не делось», – подумала Тюха во сне и разжала руку. Вместо стекла в её ладони вспыхнул яркий огонёк – не больше градины величиной. Он приподнялся над ладонью и полетел куда-то в мягкую темноту сна. Тюха пошла за ним и скоро выбралась – словно из туннеля – в тёплый солнечный день.

Она оказалась на большой городской площади. В дальнем её конце возвышался замок, похожий на картинку в книге сказок. На шпилях реяли цветные флаги, в окнах отражалось солнце, у раскрытых настежь ворот стояли стражники с алебардами. Тюха поискала глазами свой огонёк. Он висел в воздухе прямо перед ней, но был почти не виден в солнечном свете. Тюха подставила ладонь, и огонёк охотно спрятался в её руке.

Тюха направилась к замку. Никто её не замечал: ни народ, гуляющий по площади, ни стражники у входа, ни слуги в переходах замка-дворца. Тюха свободно проходила анфиладами красивых комнат. Любовалась витражами в окнах и шпалерами на стенах. Вышла на открытую галерею, перегнулась через каменные перила и увидела, что замок стоит на скале, над глубоким ущельем, за которым поднимается гора, поросшая зелёным лесом.

Тюха пересекла парадный зал, прошла сквозь арку и оказалась в небольшой комнате, где непринуждённо разговаривали мастер Мартин и молодой человек с умным решительным лицом. На первый взгляд – серьёзным, но если приглядеться – озорным. По крайней мере, так показалось Тюхе.

– Самое удивительное, – рассказывал мастер Мартин, – что этот шквал огня жёг только скрупов. Ни людям, ни чертополоху огонь не причинил вреда.

– Небесный огонь, направленный рукой ребёнка, – задумчиво проговорил молодой человек. – Жаль, наш отряд подъехал позже, и я не видел, как это произошло. Боюсь, у нас с вами так бы не получилось. Но что же стало со стеклом?

– Сила огня была такой, что стекло вспыхнуло и разлетелось огненными брызгами.

– А девочка? – Молодой человек побледнел и прижал руку к сердцу порывистым, испуганным движением.

– Девочка невредима. Ни ожогов, ни царапин – ничего. Мы все перепугались за неё, но, к счастью, совершенно напрасно.

– Поразительно! – выдохнул молодой человек и медленно опустил руку. – Мы должны быть бесконечно благодарны этой храброй малышке. Самое малое, что я могу сделать, – это объявить её почётной гостьей нашего герцогства. Напомните мне её имя.

– Едва ли я его упоминал. Девочку называют Тюхой.

Молодой человек улыбнулся:

– О да! Именно так её и должны называть.

При этих словах Тюха смутилась и опомнилась. Она прекрасно знала, что подслушивать нельзя. Но во сне не сразу об этом подумала. Тюха тихонько отступила за портьеру, выбежала на открытую галерею и едва не столкнулась с молодой дамой в светлом платье. Тюха застыла, почти ослепнув от её красоты. Но в следующий миг в облике дамы что-то изменилось. Она по-прежнему была прекрасней, чем можно себе вообразить. И в то же время словно скрыла свой свет невидимой завесой. А главное – хоть даме наверняка уже исполнилось лет восемнадцать или даже двадцать, – Тюху она заметила и окликнула негромким мелодичным голосом.