Марианна Цветкова - Бяка Ада и Тридесятое царство

— А если ты спросишь? — неуверенно предложил Старый Пень.

— Ты же знаешь, я не выношу людей. Я — бяка, дитя леса. По неписанным законам я не должна попадаться людям на глаза.

Тем временем старичок направился в сарай и вынес оттуда какой-то непонятный предмет: на длинной палке торчала огромная вилка.

— Что это? — испуганно заскрипел Старый Пень.

— Орудие пыток, — со знанием дела ответила Верховная. — Он точно человек… — царица бяк мечтательно вздохнула. — Только люди могут мучать друг друга такими штуками. Существам такое и в голову не придет.

И тут за их спинами послышался треск веток и топот множества ног. Шум приближался с каждой секундой.

— Наверно, это лоси, — предположил Старый Пень.

Только они спрятались в ближайшем кустарнике, как на тропе появилась странная процессия. Первым бежал красавец мужчина, неуловимо похожий на старого горбуна Лешего. За ним широкими скачками неслась Мымра, потом — Дрындель, Ясень, Липа, Василиса, Ада, Вилли, фефелы и задохлики. Последней со всех ног семенила мышь в цилиндре.

— Так вот они где! Попались, голубчики, — шепнула Пню Верховная.

— Добрыдень! Отзовись, Добрыдень! Что они сделали с тобой? — предательски дрожащим басом кричал Леший.

— Вот как? Значит, это Добрыдень? Имя — нечеловеческое… — задумчиво сказала Верховная.

— Прости, Храбрейшая, — взмолился Старый Пень. — Ты меня, наверно, сейчас убьешь.

— Что ты еще натворил?

— Представляешь, я только сейчас вспомнил, что с Лешим недавно поселился старик по имени Добрыдень. И он — не человек.

— Чурбан! Не мог раньше сказать! Мы бы выбили из старика правду, пока он был один. Ну ничего, сейчас еще не поздно.

И Верховная решительно вылезла из куста.

— О, Подлющая, что ты задумала? — ужаснулся Старый Пень.

— Проберусь в дом через черный ход, чтобы меня никто не заметил. Побеседую с этим Добрыднем, а потом отправлюсь в Тридесятое царство, которое принадлежит мне по праву. Добрыдень — существо, а с существами у меня разговор короткий. Пойдешь со мной?

Старый Пень замялся.

— Злющая, я бы с радостью, но ты же знаешь, пни очень неуютно чувствуют себя в доме. Лучше я покараулю во дворе: не придет ли еще кто?

— Тогда прощай. Скорее всего, мы больше никогда не увидимся. Ты предал меня, жалкий трус!

— Ты же знаешь, что это не так, о… Любимая.

Верховная удивленно посмотрела на Пня.

— Что ты сказал? Что еще за новое прозвище ты мне придумал? Я никогда раньше не слышала такого слова. Узнаю, что это ругательство — в порошок сотру.

Бяка в последний раз окинула взглядом своего верного соратника. Ей вдруг показалось, что под глазом у того что-то заблестело. "Неужели, это слеза? — промелькнуло в голове. — Нет, не может быть, — убедила она себя. — Пни не плачут. Это древесная смола."

И Верховная, крадучись, побежала к дому.

Компания, которую, нельзя было назвать дружной даже при самом богатом воображении, сидела за столом. Посередине стола, на своем любимом месте, возле сахарницы, сидел Сюсьтик. Одним чаем дело не обошлось. Поначалу Дрындель отказывался от еды, но у него так урчало в животе, что приходилось повышать голос, чтобы заглушить этот грохот. Наконец бука согласился поесть.

Добрыдень сварил картошки в мундирах, бросил кусочек настоящего сливочного масла в пузатую масленку, аккуратно выложил на большое блюдо огурцы и помидоры из собственного огорода и украсил их веточкой петрушки.

Существа не обращали никакого внимания на красивую сервировку стола: они ели грязными лапами, чавкали, облизывались и вытирали лапы о край скатерти. Вскоре даже Сюсьтику пришлось уйти к себе в норку — одна из фефел приняла его за десерт и чуть не съела.

Мишель свернулся клубочком в углу, у печки, и с презрением смотрел на лесных существ — воспитанный Лешим в лучших традициях Тридесятого Царства, он с детства пользовался ножом и вилкой. Некультурное поведение за столом вызывало у мышонка такие приступы брезгливости, что он напрочь терял аппетит.

Как ни старался, Мишель никак не мог забыть о своем позоре. Он вновь и вновь мысленно повторял заклинание превращений, пытаясь понять, в каком слове он допустил ошибку. Постепенно мышонок задремал.

— Эй, не грусти. Держи хвост пистолетом, как говорят люди, — раздался веселый голос откуда-то сверху.

Мишель открыл глаза. Над ним с радостными лицами склонились Ада и Вилли. Они довольно облизывались. Усы Вилли щекотали мышонку ухо.

— Не расстраивайся. Главное — что все хорошо кончилось, — сказала Ада.

— Ничего еще не кончилось, — задумчиво пропищал Мишель.

— Ух, почему? — удивился Вилли.

— Потому, что побежден только Водяной. И потому, что я своими глазами видел, как Верховная сидела на Старом Пне, и они оба шептали заклинание перемещений. Я почти уверен, что Верховная сейчас уже где-то поблизости, может быть, даже пробралась в дом.

— Что же ты не расскажешь об этом всем? — возмутилась Ада.

Мишель вздохнул.

— Мне не поверят. После того, что я натворил, меня уже вообще никто не станет слушать.

Он помолчал.

— Не понимаю, почему Леший так беззаботен? — продолжал мышонок, поправляя цилиндр. — Ведь эти существа явились сюда только для того, чтобы проникнуть в Царство. На что Леший рассчитывает? Что страшилища сейчас допьют свой чай и уберутся восвояси? — Мишель нервно рассмеялся.

К ним подошел Лем.

— Радуетесь, что все кончилось? — спросил он.

— Почти все, — уклончиво ответила Ада. — Может быть, ты расскажешь теперь, почему вы, задохлики, нам помогали?

— Расскажу, — отозвался Лем.

Он снял с шеи очки "антистрах", висящие на цепочке, и протянул Аде.

— Держи, это подарок, — сказал он. — Больше мы не будем вам помогать.

— Почему? — удивилась Ада. — Скажи, наконец, кто вы такие?

— Мы — борцы со злом.

— С каким еще злом? — хихикнула Ада.

— Со злом во всем мире, — сказал Лем. — Однажды мы поняли, какую огромную силу представляют задохлики, когда собираются вместе… И тогда мы решили создать тайный союз, чтобы искоренить зло на всем земном шаре. Но у нас ничего не вышло, потому что каждый задохлик в отдельности боролся не со злом, а со своим собственным страхом. Сегодня наш союз распался. — Лем помолчал. — Я и сам так и не перестал всего бояться. Очки мне почти не помогли. Может, они бракованные…

Тут Ада не выдержала и расхохоталась.

— Лем, ты на меня не обижайся, — сказала она, давясь от хохота, — но задохлик без страха — это не задохлик. Это как ухарь без усов, или мышь без хвоста.

— Нельзя бороться против самого себя, против своей сущности, — вмешался Мишель.

— Желаю удачи, — угрюмо сказал Лем и пошел обратно к столу.