Сагател Арутюнян - Ципили, Тимбака и смех [Повесть-сказка]

И потому старухи изо всех сил старались причинить какой-нибудь вред Мануш.

— Милая девочка, что ж, если ты не хочешь подняться, помоги, может, я заберусь, — проверещала Ципили. — Мне, конечно, трудно, но нельзя же, чтобы твои друзья пропали.

— Бабули, ну кто вам говорит, что я не хочу? Просто думаю, что с этой скалы ничего не увидишь. Но если вы считаете, что это необходимо, пожалуйста, я заберусь…

И Мануш и на этот раз нагнулась, намереваясь разуться…

— Нет, нет, не разувайся, — накинулась на нее Тимбака, — в обуви безопаснее, не то ноги обобьешь.

— Но скала-то голая, обутой можно и соскользнуть, упасть?..

— Ничего, ничего, скала не лед, не поскользнешься. Ну, поднимайся, мы поможем тебе.

Мануш окинула скалу оценивающим взглядом и заметила, что справа она чуть ниже, не такая гладкая и с выступами, словно большие глыбы громоздятся одна на другую. Именно с той стороны она и начала взбираться. Сначала было легко, потом становилось все труднее. Ноги и руки ослабли, но Мануш держалась. Иногда она скользила, с трудом удерживалась и, крепко хватаясь за выступы, шаг за шагом продвигалась наверх.

Старухи, наблюдавшие за Мануш снизу, каждый раз, когда ей удавалось удержаться, с сожалением охали. А когда Мануш скрылась с их глаз, обойдя глубокую впадину в скале, ведьмы заволновались.

— Куда она делась? — воскликнула Ципили.

— Да погоди ты, — отмахнулась Тимбака и крикнула: — Мануш!

— Мануш! — повторила за ней Ципили.

И в это время из-за самой макушки скалы показалась голова девочки.

— Э-эй, бабули!

— Мы здесь, Манушик. Нам тебя плохо видно. Выйди немного вперед! — позвала Тимбака.

— Больше не могу. Некуда встать!

— Сделай еще шаг-другой! — уговаривала Тимбака.

— Невозможно. Я упаду, здесь скользко.

— Никого не видишь? — спросила Ципили.

— Нет, их нету. Я вижу чей-то дом.

Старухи переглянулись.

— Какой дом? — в один голос спросили они друг у дружки. — Уж не дом ли нашего недотепы Дандалоша?

— Наверняка. Чей еще это может быть дом? — сказала Ципили и крикнула, обращаясь к Мануш: — Ты подожди, мы сейчас тоже взберемся.

И старухи начали карабкаться по скале, надо сказать, делали это без большого труда. Своими костлявыми конечностями они ловко цеплялись за каменные выступы и, так как были очень тощие, почти невесомые, легко подтягивались, залезая все выше и выше. Скоро они одолели первую ступень — первую глыбину, почти половину пути до вершины. Отсюда Мануш была им уже хорошо видна.

— Еще немного, и мы доберемся до тебя, Мануш.

— Ну зачем же, я ведь сказала вам, что отсюда видно. Не могу только понять, есть ли в том доме кто…

— А какой дом? — в нетерпении спросила Ципили.

— Деревянный… Хорошо видно только крышу.

— Сейчас доберемся…

И старухи скоро уже добрались до Мануш, и что тут с ними произошло, трудно описать. Мануш только поняла, что они пытаются что-то друг дружке сказать и не могут, голос пропал, одними губами шевелят:

— Ц-ц-ц… Ци-пи-ли!..

— Т-т-т… Тим-ба-ка!..

И, сорвавшись с места, обе старухи, словно обезумев, покатились вниз на другую сторону скалы. Мануш испугалась, — достигнув подножия, они куда-то исчезли. Мануш вслед за ними тоже спустилась. Ей открылась большая, просторная лужайка и на другом ее конце дом. Оглядевшись, Мануш увидела и второй домик, совсем близко, прямо под скалой. Скоро Мануш разглядела, что это какие-то странные дома: у них нет дверей. «Что бы это значило, — удивилась она, — разве бывают дома без дверей? И кто в них живет, как они туда проникают…»

Между тем на противоположном конце лужайки старухи снова ругались.

— Сумасшедшая, не видишь разве, что это не твой дом! — орала во все горло Тимбака. — Твой же на южной стороне!

— А это и есть южная сторона, — отбивалась Ципили.

— Никакая не южная! Здесь север!

— Сейчас проверим! — Ципили уставилась в небо, но по нему ничего нельзя было определить: все заволокло тучами.

— Нет, это мой дом! — продолжала упираться Ципили.

— Говорят же тебе, твой вон там, у той скалы.

— А я уверена, что мой именно этот!

— Давай посмотрим внутри, — сказала Тимбака. — Ты же любишь спать на шкурах, в мехах, а я на соломе. В моем доме много соломы…

— Не хватало мне спать на соломе. Ладно, давай проверим…

И старухи ринулись в дом. Но не тут-то было. Когда они обладали колдовской силой, обе взяли да и повернули свои домики дверьми впритык к скалам. С тех пор как сделали добро — спасли мальчонку, — они уже не могли проникнуть в свои жилища; сколько ни пытались переколдовать свои дома, ничего у них не получилось. Потому и скитались по лесу, не ведая, как им попасть на свою лужайку, ведь раньше-то прилетали.

Уж тридцать лет, как бывшие колдуньи потеряли дорогу сюда, это не малый срок, особенно если стар, немощен и утратил все былые силы.

И вот они носятся из конца в конец по лужайке, падают, визжат, катаются по траве в бессильной злобе, не зная, как попасть в свои такие желанные домики.

А Мануш, в удивлении глядя на старух, недоумевала: с чего они так взбесились? Зато восседающий на крыше одной из избушек Ворон ничему не удивлялся. Он понимал бывших колдуний. Знал, что с ними творится. Втайне он надеялся, что скоро, очень скоро ведьмы снова обретут колдовскую силу, а там… Только злило Ворона, что все так затягивается, что старухи никак не сладят с девчонкой. Доведись ему, давно сбросил бы ее в пропасть. Но от этого не было бы никакого толка, ничего не изменилось бы. По колдовским обычаям, требуется, чтобы зло совершили сами колдуньи. Вот Ворон и ждет… Потеряв старух из виду, он долго летал над лесом, но найти их не мог, потому и решил прилететь сюда, к избушкам, надеясь, что со дня на день они непременно объявятся тут.

Мануш подошла к старухам, которые, измучившись, разлеглись на траве и наслаждались своей лужайкой, уставившись в небо и про себя вспоминая, каким оно бывало синим-синим, когда они умели парить в нем не хуже, чем птицы. Не зря говорится: кто хоть раз летал в небе, тому по земле трудно ходится…

— Вы что лежите? Заснули?.. — спросила Мануш. — Поздно ведь, надо идти.

— А? — вскочили старухи. — Поздно… Что поздно?..

— Это Мануш, Ципили, — сказала Тимбака, — мы о ней и забыли.

— Ты забыла, а я сейчас только о ней думала. Правда, не помню, в связи с чем.

— Нам же надо найти дом лесника?

— Какого лесника? Ах, людоеда… Тьфу, что я говорю… Конечно, надо добраться до дома лесника.

Ципили, кряхтя и охая, стала подниматься. А Тимбака очень легко вскочила и хитро проворковала:

— Действительно, что это мы разлеглись! Идемте, надо спешить.

Ворон, что-то почуяв, взлетел и стал кружить над ними.

— Кар… кар… кар…

— Вот и Дровосек объявился, — сказала Ципили.