Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм [Классический перевод и классические иллюстрации]

Много-много лет назад жил да был мельник, бедный-пребедный, а дочь у него была красавица. Случилось как-то однажды, что пришлось ему говорить с королем, и вот он, чтобы придать себе побольше весу, сказал ему: «Есть у меня дочка, такая-то искусница, что вот и солому тебе в золото перепрясть сумеет». Король сказал мельнику: «Это искусство недурное, и если твоя дочь точно уж такая искусница, как ты говоришь, то приведи ее завтра ко мне в замок, я ее испытаю».

Когда мельник привел свою дочь, король отвел ее в особую каморку, битком набитую соломой, дал ей прялку и мотовило и сказал: «Садись-ка за работу. Если ты в течение этой ночи до завтрашнего раннего утра не перепрядешь всю эту солому в золото, велю тебя казнить».

Затем он своими руками запер каморку, и девица осталась там одна.

Так и сидела там бедняжка Мельникова дочь и придумать не могла, как ей спастись от лютой смерти. Она и понятия не имела о том, как солому перепрясть в золотые нити, и так боялась ожидавшей ее участи, что наконец залилась слезами.

Вдруг дверь приотворилась, и к ней в каморку вошел маленький человечек и сказал: «Добрый вечер, Мельникова дочка, о чем ты так плачешь?» — «Ах, ты не знаешь моего горя! — ответила ему девушка. — Вот всю эту солому я должна перепрясть в золотые нити, а я этого совсем не умею!»

Человечек сказал: «А ты что же мне дашь, если я тебе все это перепряду?» — «С моей шеи ленточку», — ответила девушка. Тот взял у нее ленточку, присел за прялку да — шур, шур, шур! — три раза обернет, и шпулька намотана золотом. Он вставил другую, опять — шур, шур, шур! — три раза обернет, и вторая готова. И так продолжалась работа до самого утра, и вся солома была перепрядена, и все шпульки намотаны золотом.

После восхода солнца пришел король и, увидев столько золота, удивился и обрадовался; но сердце его еще сильнее прежнего хотело все больше и больше золота. Он велел перевести Мельникову дочку в другой покойчик, значительно побольше этого, тоже наполненный соломой, и приказал ей всю эту солому также перепрясть в одну ночь, если ей жизнь дорога.

Девушка не знала, как ей быть, и стала плакать, и вновь открылась дверь, явился тот же маленький человечек и сказал: «А что ты мне дашь, если я и эту солому возьмусь тебе перепрясть в золото?» — «С пальчика колечко», — ответила девушка. Человечек взял колечко, стал опять поскрипывать колесиком прялки и к утру успел перепрясть всю солому в блестящее золото.

Король, увидев это, чрезвычайно обрадовался, но ему все еще мало было золота; он велел переместить Мельникову дочку в третий покой, еще больше двух первых, битком набитый соломой, и сказал: «И эту солому ты должна перепрясть в одну ночь, и, если это тебе удастся, я возьму тебя в супруги себе». А сам про себя подумал: «Хоть она и Мельникова дочь, а все же я и в целом свете не найду себе жены богаче ее!»

Как только девушка осталась одна в своем покое, человечек и в третий раз к ней явился и сказал: «Что мне дашь, если я тебе и в этот раз перепряду всю солому?» — «У меня нет ничего, что бы я могла тебе дать», — ответила девушка. «Так обещай же, когда будешь королевой, отдать мне первого твоего ребенка».

«Кто знает еще, как оно будет?» — подумала Мельникова дочка и, не зная, чем помочь себе в беде, пообещала человечку, что она исполнит его желание, а человечек за это еще раз перепрял ей всю солому в золото.

Когда на другое утро король пришел и все нашел в том виде, как он желал, он обвенчался с красавицей Мельниковой дочкой, и та стала королевой.

Год спустя королева родила очень красивого ребенка и совсем позабыла думать о человечке, помогавшем ей в беде, как вдруг он вошел в ее комнату и сказал: «Ну, а теперь отдай же мне обещанное».

Королева перепугалась и предлагала ему все сокровища королевства, если только он оставит ей ребенка, но человечек ответил: «Нет, мне живое существо милее всех сокровищ в мире».

Тогда королева стала так горько плакать и жаловаться на свою участь, что человечек над ней сжалился: «Я тебе даю три дня сроку, — сказал он. — Если тебе в течение этого времени удастся узнать мое имя, ребенок останется при тебе». Вот и стала королева в течение ночи припоминать все имена, какие ей когда-либо приходилось слышать, и сверх того послала гонца проехать по всей стране и поручила ему всюду справляться, какие еще есть имена.

Когда к ней на другой день пришел человечек, она начала перечислять все известные ей имена, начиная с Каспара, Мельхиора, Бальцера, и перечислила по порядку все, какие знала, но после каждого имени человечек говорил ей: «Нет, меня не так зовут».

На второй день королева приказала разузнавать по соседству, какие еще у людей имена бывают, и стала человечку называть самые необычайные и диковинные имена: «Может быть, тебя зовут Риннебист, или Гаммельсваде, или Шнюрбейн?» Но он на все это отвечал: «Нет, меня не так зовут».

На третий день вернулся гонец и рассказал королеве следующее: «Я не мог отыскать ни одного нового имени, но когда я из-за леса вышел на вершину высокой горы, куда разве только лиса да заяц заглядывают, то увидел там маленькую хижину, а перед ней был разведен огонек, и около него поскакивал пресмешной человечек, приплясывая на одной ножке и припевая:

Можете себе представить, как обрадовалась королева, когда услышала это имя! Вскоре после того человечек вошел к ней с вопросом: «Ну, государыня-королева, как же зовут меня?» Королева спросила сначала: «Может быть, тебя зовут Кунц?» — «Нет». — «Или Гейнц?» — «Нет». — «Так, может быть, Хламушка?» — «О! Это сам дьявол тебя надоумил, сам дьявол!» — вскричал человечек и со злости так топнул правой ногой о землю, что ушел в нее по пояс, а за левую ногу он в ярости ухватился обеими руками и сам себя разорвал пополам.

Один башмачник не по своей вине так обеднел, что у него в конце концов ничего уже не осталось, кроме кожи для единственной пары башмаков. Вот и выкроил он под вечер эти башмаки, чтобы с утра пустить их в работу, а так как совесть у него была чиста, то и лег он спокойно в постель, помолился Богу и заснул.