Лиза Адамс - Отважный далматинец

Но надежда на помощь тут же сменилась злобой и отчаянием. Сверху на него глядела довольная разноцветная кошачья морда и нагло ухмылялась.

– Так это ты, Цмык, строишь козни! – яростно пролаял далматинец. – Вот погоди, только выберусь отсюда...

– Ты сначала выберись, – с невозмутимой миной на толстой морде прервал его кот, – а потом уж тявкай, сколько угодно. – С этими словами кошачья физиономия исчезла.

«Этот негодяй прав. Мне действительно прежде всего нужно выбраться отсюда», – уже спокойнее подумал Счастливчик.

То, что именно его злейший враг устроил эту ловушку, придало Счастливчику сил и рассудительности. Теперь ему было просто необходимо выкарабкаться из обвалов еще и для того, чтобы поквитаться с Цмыком.

Сперва далматинец, как и всякий, кто в первый раз сталкивается с горным обвалом, попытался пойти по самому простому и логичному, на первый взгляд, пути. Он решил, что если проявить силу и упорство, то можно по камешку разобрать весь завал, и немедленно приступил к делу.

С какой небывалой яростью и энтузиазмом он взялся за работу! Камни поменьше он перетаскивал в пасти, а те, которые невозможно было поднять, старался перекатывать, изо всех сил помогая себе носом и лапами.

Но через час Счастливчик уже совершенно выбился из сил, а гора камней нисколько не уменьшилась. Изнуренный бессмысленной работой и совершенно отчаявшийся, Счастливчик рухнул наземь рядом с совсем маленькой кучкой камней – скудным плодом его трудов.

«На это может уйти вся моя далматинская жизнь, – горестно подумал Счастливчик, – если я, конечно, не умру совсем уж скоро от голода и жажды. А для этого совсем не нужно было покидать порт», – вздохнул он. Но тут поистине счастливая мысль пришла ему в голову.

– Какой же я глупец! – пока не ясно чему обрадовался Счастливчик. – Да ведь я, похоже, совсем забыл, что нахожусь в Долине Волшебников, и в запасе у меня целое волшебное заклинание!

От этой замечательной мысли усталость как рукой сняло, и Счастливчик принялся усиленно вспоминать, чему в это утро учил его мистер Плам, повторяя одно и то же, наверное, раз десять, словно предчувствуя, что такая необходимость возникнет.

Простота и универсальность этого заклинания заключалась в том, что вовсе не надо было произносить никакой тарабарщины, от которой, не только собачий, но и человеческий язык мог бы сломаться. Не нужно было совершать никаких глупых действий, как то, щелкать пальцами или стучать каблуками – всего этого у Счастливчика просто не было. Достаточно было только очень захотеть не видеть никаких препятствий и поверить в себя. Но сделать это нужно было абсолютно точно.

Счастливчик зажмурился и принялся думать – благо, это ему было не впервой. Итак, напряженно подумав, щенок осторожно открыл один глаз, потом второй...

То, что он перед собой увидел, конечно, некоторым образом отвечало его желаниям, но было, как бы это сказать, не совсем кстати.

Каменные груды и с одной, и со второй стороны были в целости и сохранности, а перед Счастливчиком лежала восхитительная, только что извлеченная из супа мозговая кость. Счастливчик облизнулся.

«Так, – попытался взять себя в руки щенок (настолько, разумеется, насколько это было в его собачьих силах), – то, что я все вспомнил верно, – это факт, но то, что ничего не вышло, – тоже факт». Похоже, надо попробовать еще раз, но как-то заставить себя думать о том, о чем нужно, – и щенок со вздохом покосился на ароматную, дразнящую косточку.

Пришлось опять зажмуриться, опять постараться поверить в себя и не видеть никаких препятствий, но, очевидно, захотеть по-настоящему Счастливчику удалось только воды. Поэтому, когда он вновь открыл глаза, то увидел перед собой неизвестно откуда взявшийся родничок, ну а каменные завалы – они были на месте.

Пожалуй, первый раз в жизни Счастливчик разозлился не на кого-то другого, а именно на себя. Чтобы ничто больше его не искушало, щенок наскоро расправился с костью, похлебал удивительно вкусной родниковой воды, и опять закрыл глаза.

На этот раз он решил сразу их не открывать, а ощупью двинулся в ту сторону, где высилась каменная преграда. С каждым шагом радость его становилась все больше, а уверенность возросла до такой степени, что он отважился, наконец, осмотреться, и – вот здорово! – проход в одну и в другую сторону был свободен!

От удовольствия и гордости за себя Счастливчик подпрыгнул, потом покружился волчком, хвостом изобразил несуществовавшую до сих пор степень собачьего восторга и закончил изысканный танец столь же изысканной песней – чем-то средним между визгом, лаем и вытьем.

Неудержимая собачья радость повергла Цмыка в состояние тихого помешательства. Он, решив насладиться мучениями Счастливчика, остался в Ущелье, вместо того, чтобы броситься докладывать о своей удаче хозяину.

И сейчас, видя, как Счастливчику удалось выбраться из гениально подстроенной ловушки, кот, не зная, на что излить собственную злобу, сидел на вершине скалы и кусал себя за пушистый хвост.

Впрочем, рассиживаться было некогда. Надо было вновь опередить этого действительно на редкость удачливого пса, чтобы на этот раз не дать ему ни малейшего шанса на победу.

Однако, вернемся к нашему герою. Теперь, когда он знал в лицо самую непредсказуемую опасность, надо было прежде всего отыскать ее и справиться с ней. Но, как ни напрягал Счастливчик зрение и слух, обнаружить Цмыка ему так и не удалось.

«Что же делать? – размышлял он, в который раз заглядывая и обнюхивая все самые укромные уголки. – Вернуться в Деревню и рассказать всем о проделках Цмыка? – теперь Счастливчик был твердо уверен, что и происшествие на реке, было подстроено коварным котом. – Но путь не близок, и тогда я потеряю еще целую кучу драгоценного времени. »

Хорошенько взвесив все «за» и «против», Счастливчик решил продолжать поиски, а с мерзавцем-Цмыком поквитаться после. Сейчас самым главным для него было попасть в лес.

Дух Страха и Неправды никогда не имел собственного тела и всегда о нем мечтал. Он, конечно, мог превращаться в кого и даже во что угодно, но это его не слишком утешало. Все эти превращения из одного в другое, несомненно, давали массу преимуществ, но Духу всегда хотелось иметь свое, ни на что не похожее тело.

Да и работа его давно уже не согревала ему душу. Нет, по молодости было, конечно, забавно кого-нибудь напугать или обмануть, но со временем Дух все больше терялся в догадках, какая же от этого может быть польза? Ну, а совсем постарев, он совершенно потерял интерес к этому делу и все больше предавался философии и досужим размышлениям.